В феерии любви. Евгения Владимировна Пёрышкина

увидеть вас с распущенными волосами. Вы никогда их не распускаете. Они у вас, наверное, очень красивые», – немного смущаясь, говорил студент. Я отказывала. Тогда он смиренно надевал свою бейсболку, на которой были изображены череп и кости, и выходил из кабинета. Сначала меня пугала такая необычная просьба, похожая на то, как «разденьтесь донага». Но парень проговаривал ее всегда очень почтительно. Я постепенно привыкла ее слышать и как-то говорю ему: «А ты сперва замени свою кепку с черепами. Вот как только придешь в другой кепке, я распущу волосы». Через две недели парень пришел в другой кепке. Но это был последний день их учебы. И я не распустила волосы.

      Сейчас, откровенно говоря, жалею об этом. Доставила бы парню маленькое удовольствие, но тогда я не ездила на море и не купалась в туфельке Афродиты. Пусть он меня простит.

      После нескольких походов на море у многих из нас стала отходить сгоревшая в первый день кожа. У Марины сходила кожа с плеч, Валентина Степановна чесала себе поясницу, у Сережки облупливалась спина. Он то и дело тянулся рукой, чтобы почесать или отодрать отходящую кожу. Я спрашиваю у него: «Зачем ты это делаешь? Мне неприятно смотреть». Как обычно, кроме нечленораздельных звуков в ответ ничего не прозвучало. Ну, вылитый толстый мальчик, даже ответить не в состоянии. Но Валентина Степановна, пребывая всегда на чеку, как львица-мать, незамедлительно выпустила когти: «Надо отрывать старую кожу. Р-р-р. Неприятно же, когда спина чешется». И обратившись к внуку, ласково предложила: «Сережа, давай я тебе почешу спину». Сережа молча согласился. Между всем прочим, он вел себя по отношению к бабушке очень уважительно и совсем с ней не спорил. Видя такое отношение, внутренне я легко мирилась с положением вещей. Также произошло и на этот раз. Кротко сказав «давай», Сережка подставил ей свою оголенную спину.

      Он сидел на бабушкиной кровати лицом ко мне, от чего я могла беспрепятственно наблюдать за их действиями со своей кровати. Бабушка из грозы зверей в мановение ока превратилась в пушистую мурлыкающую кошку и принялась скрести шкурку любимому котенку. Я засмотрелась на вдруг явленную перед моим взором идиллию. И подумала, что нельзя нарушать эту идиллию, в ней заключено гораздо больше, чем просто чистка кожи. Это были гармонично сложенные и давно сформировавшиеся отношения двух людей, беззаветно любивших друг друга.