Виктор Павлович вздрогнул. Шустрым за всю жизнь его назвал только один раз – Аркадий Петрович по кличке "Дед", самый уважаемый из доисторических чиновников, который и придумал это ребяческое прозвище.
– Откуда Вам известно мое второе имя? – спросил Виктор Павлович, подозревая, что возможно весь этот цирк подстроен самим Дедом. Но чем он ему не угодил? Все три года службы Виктор Павлович действовал исключительно по инструкции. Смазывался сам и, как положено, смазывал тех, кто постарше. Размер смазки в иные месяцы стал превышать пятьдесят процентов. Даже на загнивающем западе не берут такие налоги. Но, может быть, Деду этого показалось мало? Или может, нашлась какая-нибудь изворотливая тварь, которая сумела создать интрижку, и теперь Виктора Павловича просто убьют, чтобы освободить для нее место? Может и Света в курсе происходящего и комендант и вообще все. Может быть пришли от САМОГО… Виктор Павлович понял, что до этого момента он не испытывал настоящего страха никогда. Теперь же испытал ужас. Мурашки пробежались по ледяной бледной коже и больно собрались в пучок на самой макушке. Неужели весь механизм настроился против меня? Так вот как чувствовал себя чекист в тридцатые, оказавшись на допросе в качестве подследственного. Интересно, сколько Светке заплатили. Наверное, нисколько. Достаточно было подойти, сверкнуть удостоверением сотрудника государственной безопасности, и Светка выпрыгнула бы из трусов, и сделала что угодно. Забыл, что ли, Витя, в какой стране живешь.
– Чего притих? Прикидываешь свои шансы выжить? Правильно. Есть над чем задуматься. Потому что ты и правду можешь сегодня уйти в мир иной, а можешь остаться. Зависит от твоего выбора.
Виктор Павлович приосанился, сделал самое печальное лицо, на которое был способен, и театрально спросил:
– А к чему мне жить, если я больше не нужен Родине?
Он спросил это так, словно бы на него были нацелены кинокамеры, как будто бы он обращался в этот момент ко всему миру; как раненный боец из старого кинофильма, утверждающий, что без Родины и жизнь не жизнь, а умереть за Родину – высшая честь.
Вообще, Виктор Павлович был отменным актером. Если бы не родительское попустительство и его личное отсутствие веры в свои таланты, он мог соревноваться в игре с величайшими народными артистами, к которым Виктора Павловича не могли причислить не только из-за отсутствия сценического опыта, но и потому, что окружающий человек не понимал, что Витя Шустрый играет. Где он настоящий, а где подстроившийся под ситуацию, не понимал даже он сам, позволяя своему игривому естеству делать выбор самостоятельно. И так получалось, что его маски и поведение менялись десятками раз в день, в самые кратчайшие сроки. Вот и выходило, что для каждого отдельно взятого человека, Виктор Павлович был своим особенным. С подчиненными, он был Виктором Павловичем, статным и властным, немножко грубым, но справедливым, в меру болтливым, любящим иногда коротко пошутить. С вышестоящими по службе на несколько ступеней, он