– Кто тут? – сонно спросил мужчина.
Василий Иванович выбежал, неуклюже ударившись о створку приоткрытых ворот. Хотел тут же скрыться в доме, но передумал, боясь, что заподозрят в подглядывании. Пошел не спеша, но сзади окликнули.
– Олексин, вы? – Делано позевывая, подходил Крейн. – Не спится? Да, душны тут ночи. А вы все насчет урожая беспокоитесь?
Василий Иванович покивал. Ему было неудобно и неуютно разговаривать с этим человеком после того, что он увидел, но извиниться и уйти он почему-то не мог, хотя Крейн явно ждал этого.
– Интересно, а что творится у соседей? Может быть, съездим завтра с вами, Олексин? С познавательной целью, а?
– Можно, – с трудом выдавил Василий Иванович.
– Так и порешим. А пока воздержимся от суждений, правда? Наши склонны к преувеличениям.
И торопливо пошел к конюшне, где на душистом сене сладко спала женщина.
На следующий день они предприняли объезд соседей, и вечером Крейн лично доложил результаты рекогносцировки:
– Мы скверно работаем, друзья. Мы причесываем, а не бороним. Мы непозволительно запаздываем со сроками и сеем кое-как, лишь бы избавиться от зерна.
– Какой же выход? Что скажет заведующий хозяйством?
– Выхода я вижу два, – сказал Василий Иванович. – Первый – нанять рабочую силу, пока мы не встанем на ноги.
– Но это же абсурд: коммуна, пользующаяся наемными рабочими! Мы рубим сук, на котором сидим!
– Второй выход: переход от зернового хозяйства к смешанному. Купить скот, откормить его, продать и тем покрыть дефицит.
После долгих споров предложение было принято, и Василий Иванович собрался за бычками в ближайший городишко: он лучше остальных говорил по-английски. Крейн вызвался проводить.
– Старайтесь не пользоваться наличностью, – говорил он, придерживая лошадь, чтобы ехала рядом. – Чеки и только чеки: Америка – особая страна.
– Да, да, я вас понимаю.
– Настаивайте, чтобы продавец сам обеспечил доставку гурта. Скажите, что окончательный расчет будет на месте.
– Конечно, конечно. Я просто не справлюсь.
– И вот вам на всякий случай. – Крейн протянул кольт. – С ним, знаете, спокойнее, но не проговоритесь нашим дамам.
– Благодарю вас, Крейн, только мне как-то спокойнее без оружия. Я человек мирный.
– В Америке нет европейского деления на мирных и военных. Здесь люди делятся на вооруженных и безоружных.
– И все же…
– Вы мне симпатичны, Олексин, и я вам дарю этот револьвер на память. Счастливого пути.
Крейн хлестнул лошадь, и Василий Иванович остался один. И проводы, и особенно подарок были похожи на плату за молчание, и на душе у Олексина остался неприятный осадок.
В ближайшем городишке продажного скота не оказалось, и Олексин, переночевав и наведя справки, двинулся дальше на Запад. Здесь уже совсем пошли места