Между. Вацлав Ян Тале

ет, только за исключением Маньки-уродины из семнадцатой квартиры. Придёт в сон Манька, встанет рядышком с каким-нибудь общипанным кустиком или развесистым дубом и стоит, слова не обронит. Иногда притащит с собой корзинку, а в корзинке той баночка мёда, глубокое блюдце с грушевым повидлом и пирожки: часть – с капустой, другая – с картошкой. Робко протягивает соседка Марку корзинку – угостить пытается, а он не берёт – не хочет. Очень уж страшная Манька, думает Марк, у красавицы бы пузырёк яда взял, залпом выпил и не пожалел, а от этой дамочки даже сдобных пирожков не надо.

      Пожалуй, Маню из семнадцатой следует подробно описать для ясного представления. Роста она невысокого, чуть более полутора метров набирается, если каблучки надевает, постоянно сутулится, большеголовая, волосы чёрные с редкой проседью, на узком лбу выпуклая чёрная родинка размером с горошину, нос картофелиной, близко посаженные глазки-щёлочки мутного зелёного цвета, кожа землистого оттенка, уже серьёзно морщинистая, хотя лет ей по паспорту всего лишь двадцать восемь. А ещё Манька обладает до жути неприятным голосом: обычно таким шипит запойный пьяница в утро, когда не на что опохмелиться. От её «здравствуйте» при случайной встрече на лестничном пролёте Марк невольно вздрагивает. Одевается она безвкусно, а ещё пользуется редкой туалетной водой, которой, кажется, можно успешно травить тараканов.

      А вот Аида – совсем другое дело.

      Марк навсегда запомнил день, когда новая соседка нарушила его скучное и ничем не примечательное существование. Сначала он услышал её ангельский голос, доносившийся откуда-то сверху, как будто с небес. Марк только успел ввести ключ в замочную скважину своей убогой квартирки.