Я лежала на стене…. Татьяна Андреевна Д'Баржак

раскрытая на той же странице.

      – Время года?

      Заданный вопрос был сложен для меня, так как иногда я не помню даже события текущего дня. А какое время года было 10 лет назад, мог помнить человек, который бы никогда сюда не пришел. Это показалось мне глупой и неуместной шуткой. И чтобы не затягивать неловкую паузу, я сказала: «Не помню».

      – Весна, лето, осень, зима? – рявкнула она, вероятно подумав, что я не помню названий времен года.

      – Не знаю, – совсем потухла я.

      – А в каком отделении вы были, хоть это-то вы помните? – скривила она красные жирные губы.

      – Нет, не помню, – еле вымолвила я, вытянув свои бледные искусанные губы в нитку.

      – Ну и на что же вы жалуетесь? – с раздражением спросила она.

      Внезапно в комнате стало дико холодно. Я поняла, что мой рассказ не коснется не только ее безразличного сердца, но и не дойдет даже до барабанных перепонок. Лаконично свернув всю свою боль и болезнь в одну короткую фразу, я пытаюсь вызвать жалость к себе: «Мне надо помочь пережить стресс».

      – Какой же это у вас стресс? – прищурилась врачиха.

      – Личный.

      – У вас всех личные стрессы, я спрашиваю конкретно, – зашипела она.

      – Конкретно? Личный, – еле пропищала я.

      – Бедственное положение в Мозамбике – это тоже личный стресс, – показала она остроту своего ума. «Наверно, тогда бы к ней приехали из Мозамбика, – подумала я. – Хотя вряд ли».

      – Так какой же? – продолжала допрос претендующая на врача.

      – Личный, но не мозамбичный, – вдруг неожиданно выдохнула я.

      – Личный… Вот кошка лапы себе прищемит, это тоже личная трагедия, – не унималась «гордость психиатрии». (Вероятно для кошки – в первую очередь, пронеслось у меня в голове). Но я молчала…

      – Что, будем молчать? – ее глаза ослепили меня, как лампа, которой не было на столе.

      – Стрессы бывают в семье и на работе, так вот у меня в семье, – выдала я, как на допросе. Ее глаза немного смягчились.

      – Это хорошо, – успокоилась она, – а какой именно семейный стресс? Она старалась подкрасться поближе, как хищник к ничего не подозревающей добыче. Мое молчание вывело ее из состояния, которое должно было называться «врачом». Она быстро встала. Допрос был окончен. Я автоматически встала тоже.