«Чтобы помнить надо знать, а знать надо, чтобы никогда не повторилось…»
Дети Радуги
Дети прижались к стене…
Их приговорили к смерти…
Эсэсовец отдавал приказ:
– Целься!
– Давайте возьмемся за руки сказала самая маленькая Алла… И, вот вы увидите, мы не умрём…
Дети дрожа всем телом с бьющимся сердцем взялись за руки…
– Огонь!
Дети так и остались стоять… Пули только их поцарапали… Но, они, словно и не почувствовали…
– Что за черт! Издеваетесь? Целься! Огонь…
Упал Яник, что был слева… Страшной цели снова было не достигнута…
– Дай, сюда! Мозила! Позор Рейха! – прокричал офицер. Выхватил винтовку и твердо шагая в направления детей стал убивать по одному…
Алла осталась одна… Ее руки больше не держали, не сжимали ее маленьких бесстрашных героев друзей…
Алла заплакала…
Эсэсовец прицелился, спустил курок…
Выстрела не было…
– Патроны, кончились, черт бы все побрал…
Офицер бросил винтовку, достал из кобуры пистолет…
Алла заливалась слезами…
– Сейчас ты заткнешься, навечно… Я, во время ливня не видел столько воды, – сказал эсэсовец и выстрелил…
Закурил…
Через тучи пробился свет, вначале совсем немного, потом развеев всю мглу на небе и в лучах переливаясь явилась и заиграла радуга..
– Вроде не было дождя! – тихо сказал эсэсовец… Неужели эти жидята научились перед смертью своими слезами развернуть небеса и окрашивать небо красками…. Это противоестественно… Не может… Надо ещё раз проверить… Привести, еще, детей… В два раза больше… Мне нужно доказательство, – приказал эсэсовец.
Еще с десяток мертвых детей повалившись замертво лежали у стены…
Фашист все всматривался в хмурое небо…
– Я, был прав, противоестественно… Убить, естественно… Радуга противоестественно… Если не по законам природы… А, вообще какая к черту разница… Что, естественно, что противоестественно… Назовем это чудом… Смертью детей радуги… Поэтично… Жалко, я, не Гёте, сочинил бы стихи… И, не Вагнер, получилась бы целая опера…
Давид
Маленький Самуил чернея сажи сидел на земле со старшим братом Давидом в Варшавском Гетто. Самуил от испуга прижался к брату. Рядом на земле лежали пустые миски. Они давно потерялись. Или их родители были убиты. Одинокие и потерявшиеся дети в Гетто все равно как бездомные жили на улицах. Жизнь их была скоротечна. Их фотографировали эсэсовцы. Одни для праздного любопытства. Но и были такие, фотографы, что стояли на службе. Работа таких фотографов заключалась в запечатлении еврейских детей как отбросов, как чего-то низкого, животного и должна была служить пропаганде великого рейха! Показывая как они считали низшую расу на фоне, которой они арийцы – фашисты представали бы богами.
– Не бойся их Самуил! – сказал Давид и улыбнулся эсэсовцу в фотокамеру.
Фотограф остался не довольный. Этот замухрышка, словно над ним издевался. Фотограф понял, что снимок выйдет совсем не такой как он хотел.
– Сострой испуг! – попросил фотограф решив переснять. – Сколько ты не ел?
– Это вас не касается! – грозно ответил Давид. – Фотографии больше не будет!
Давид встал и взял за руку брата:
– Фотографируйте пустые миски!
– Что? – не понял эсэсовец.
– Миски! Это то, что мы были на этой земле!!! Завтра мы может быть умрем! А эти пустые миски останутся как памятник тому, что мы были и пусть умерли, но не сломались! Что стоило вам наполнить эти миски?! Гроши! Но вы предпочли смотреть на нас голодающих и умирающих! Так вот мы уходим к Богу! А ваши пустые миски оставляем вам!
Саласпилс
Затравленных детей группами изо дня в день приводили в больничный корпус лагеря.
В белоснежном халате доктору в сопровождении медсестры проводили по одному в кабинет.
Доктор шутил с каждым ребенком:
– Ну что солдат! Пришла твоя очередь! Кровь для госпиталей все равно как воздух!
Худенькая черноглазая Соня опустила голову. От худобы её глаза казались больше чем были.
– Я не солдат! – ответила Соня.
– Это ничего! У тебя редкая группа крови! Ты должна помочь раненым солдатам великого Рейха!
– Почему?
– Как почему?! Твоя кровь снова поставит в строй солдата!
– За чем?
– Как зачем?! Что за наивные вопросы! Для великих побед!
– Чтобы вы убили еще больше? –