Но курить в кафе было запрещено, поэтому она поднялась, накинула куртку и пошла к двери, оставив на столе недопитый кофе. Я вскочил, попросил девушку-бариста не забирать наши кружки и вышел за ней. Фэй вытащила из кармана промокшие сигареты и попыталась просушить одну над огнем зажигалки. Ей удалось закурить, и она закрыла глаза, выдыхая дым через рот и нос.
– Черт бы побрал эту погоду. Черт бы побрал этот проклятый город. И его, и его жителей, и этот кофе, и все, что с ним связано, – сказала она, снова затягиваясь.
– Перестань, это ведь просто погода…
Она смерила меня оценивающим взглядом.
– Ты ведь не местный, да? Почем тебе знать, как дождь разжижает мозги, как он убивает чувства и мысли? Это капкан, из которого нельзя выбраться. Можно только отгрызть себе лапу.
– Но ведь можно уехать? – я поймал спасительную ниточку, – если это погода так действует на тебя, не обязательно прыгать с моста. Просто уезжай! В Калифорнии всегда солнечно…
– Нет, – прошептала она после долгого молчания и вмяла окурок в пепельницу на урне, – нет, дело не в погоде… хотя и она не помогает, но дело не в ней. Этот дождь… он же не снаружи идет – он внутри идет у меня, уже много долгих лет, не прекращаясь, даже не ослабевая. Просто… просто мне еще никогда не было так спокойно. Как только я твердо решила умереть, я почувствовала свободу, определенность и спокойствие. И надо дойти до конца, чтобы успокоиться окончательно. Потому что я больше не могу так жить. Эта чертова тревожность убивает меня быстрее, чем никотин и кофеин вместе взятые.
Мы вернулись за наш столик к остаткам кофе.
– То есть, ты просто ищешь спокойствие, и решила для себя, что самое спокойное место на земле – это городской морг Сиэтла?
– В общем, да.
Я задумался. То ли в ее рассуждениях вообще не было логики, то ли я не видел ее, но все это казалось мне какой-то нелепицей, фарсом. В этот момент она залпом допила свой остывший кофе и встала.
– Спасибо за кофе. А теперь извини, мне надо закончить начатое.
И, о да, судя по ее лицу, я не сомневался, что она выполнит задуманное.
Вы когда-нибудь разговаривали с самоубийцей? Вам удавалось взять интервью у человека, который уже одной ногой стоит в могиле? Это примерно как видеть, как падает самолет: ты чувствуешь всепоглощающую беспомощность от осознания факта, что ты ничем не можешь помочь и ничего не можешь изменить, но чувствуешь, что должен, что если не сделаешь ничего, будешь винить себя до конца своих дней, во сне будешь видеть эти пустые глаза.
– Фэй, – сказал я, схватив ее за руку, – пожалуйста. Сядь. Не надо.
Я не знал, что сказать. «Не надо» – это было лучшее, на что я был способен. В этот момент мне вспомнилась Джой, и я почему-то был уверен, что она нашла бы подходящие слова, чтобы отговорить эту девушку от такого ужасного поступка.
Фэй, похоже, прочитала все мои чувства на моем лице. Она улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в щеку.
– Спасибо