Ну, надо просто было видеть, эту компанию. Сколько в них было внимания друг к другу, сколько тепла. Глаза пса просто вращались, когда он наблюдал за своими питомцами, ведь их было не мало, даже для такой махины, как он. Вскоре эти завоеватели, так мы прозвали цыплят, уже завладели и едой нашего добряка. Они с удовольствием склёвывали и кашу, и мясо, а он только смотрел на них и кончик его хвоста, тихонько вздрагивал.
Осень в том году долго хозяйничала, а зима не торопила её. Холода, будто затерялись где – то в пути, осенние же деньки были ясными и погожими, хоть и не отличались большим теплом. Но всё же, температура держалась днём в пределах десяти градусов, а ночью не опускалась ниже ноля, и наша мелюзга, подрастала и крепчала, прямо, на глазах у всех. Целые дни они проводили во дворе, забираясь на грядки, чтобы полакомиться зеленью, что ещё буйно царствовала, на унавоженной земле. Они так смешно подпрыгивали и склёвывали зелёные листочки, что казалось, будто маленькие гномики, собирают урожай в лесу. А этим временем, наш такой огромный и такой спокойный раньше Барон, прямо готов был выпрыгнуть из своей шкуры, переживая за своих питомцев. Он натягивал ремень привязи и громко лаял, потеряв своих воспитанников из вида. И сколько же было тревоги и волнения в этом лае, что многим людям, имеющим маленьких детей, в пору было поучиться, заботе и вниманию. А ведь многим, так не достаёт, этих чувств.
Так и выходил наш Барон всех малышей, ни одного не погибло, из позднего выводка. Конечно же, мы утеплили их домик, обив его ещё досками и проложив, между ними пенопласт. Да ещё и набросали сверху снега и плотно его утрамбовали. А уж в середине, им хватало глубокой подстилки и живой грелки, в виде доброго и огромного, как телом, так и душой, «Барона». Этого увальня и добряка, что отказался ради этих крох, от беспечной, собачей жизни. Они без всякой опаски, могли клюнуть его в нос, или глаз, он же только мотал головой и терпел все их проделки. Такой великан, ведь когда он становился на задние лапы, он клал передние, на плечи моего мужа, а его рост метр семьдесят пять, он терпел всю эту возню таких крох, не посмотрев на них ни разу зло, или же хмуро. Не говоря уже о том, чтобы укусить. Он всегда, будто улыбался этой малышне, высунув яркий язык, и хитренько повернув морду, с прищуренными умными глазами в их сторону.
Когда же, пригрело весеннее