– Это который вас воспитывал? – спросил Максим.
– Да. – Аверя ударил лошадь плетью, догнал повозку и крикнул:
– За что старца повязали?
– Не твое дело, парень! – откликнулся начальник конвоя.
– Я добром спрашиваю…
– А я и отвечаю добром! И добром предупреждаю: не вздумай тут распальцовку делать, не то пристрелим, как собаку. Так государь повелел!
Аверя натянул поводья и чертыхнулся. Евфимий еще успел поднять глаза, и мальчик увидел в его взгляде и грусть от осознания того, что новой встречи, вероятно, уже не будет, и легкий укор за своеволие, некогда проявленное ребятами, и твердую решимость пострадать за какое-то очень важное и правое дело. Аленка поравнялась с друзьями:
– Что они сказали?
– Ничего!
– Какая же вина на Евфимии? Ведь так возят только самых страшных преступников! И что же такого он может сказать народу, если ему даже рот заткнули?
– Почем я знаю? – раздраженно ответил Аверя. – Одно ясно: в бухте уже ждет корабль, на котором Евфимия без промедления в столицу отправят. Если что и выведаем, то лишь там.
– Может, и с Евфимием успеем проститься. Поспешим, Аверя!
– Нет уж! Ему плаха уготована, а мне того раза хватило, и вторично нет охоты это видеть!
Аверя оказался прав: когда ребята ближе к вечеру прибыли в город, старца там уже не было. Словоохотливые грузчики на пристани подтвердили, что некоего «знатного вора» посадили на корабль, тотчас же поднявший якоря. Ближайшее судно должно было отплыть в столицу на следующие сутки в полдень; Аверя и Аленка договорились с капитаном о проезде и заплатили за Максима (сами они как кладоискатели могли ехать бесплатно). Далее ребята сняли на одну ночь комнату на постоялом дворе, где разместили вещи. Эти хлопоты позволили забыть о неприятной сцене на дороге, и после ужина Аверя предложил заглянуть в соседний кабак, выпить меду, который, по слухам, был здесь очень уж хорош.
Народу в кабаке было немного: только дальний столик занимало несколько человек, по-видимому, посадских тяглецов, да чуть поближе к выходу сидел рослый мужчина с тугим кошелем на поясе. Держался он степенно и не встревал в разговор соседей, обрывки которого долетали и до ребят.
– Так ты второй день как из столицы, Мефодий?
– Бог привел туда, привел и обратно!
– Что слыхать о государе?
– Плохо ему, помрет скоро!
– Дурная весть, братцы: все загинем!
– Это почему?
– Смута будет!
– Так у царя вроде сыновья-погодки есть: Василий да Петр.
– Проку с них мало: порченые они. Дормидонт-то, почитай, самозванец…
– За такую хулу – кнут!
– А чего играть в ухоронки? Он ведь сам после смуты на престол уселся, потому и страшно сделалось ему, что дети, как в силу и разум войдут, спихнут его оттуда! Вот и постарался, чтоб не было у них ни того, ни другого…
– То бабьи сплетни!
– Повидай царевичей сперва да порасспроси их челядь, прежде чем мудрецом себя мнить! Как полагаешь, куда царева казна