Оно услужливо отразило живое, смуглое лицо, высокие скулы которого часто заливал румянец. Не потому, что Милли была излишне стыдлива. Скорее, кровь в ней кипела так, что волны то и дело приливали к лицу. Черные глаза ее блестели жаждой жизни, которая интересовала девушку во всех проявлениях. Они смотрели из-под густой темной челки с любопытством и легким лукавством. Сзади волосы Милли были коротко острижены, открывая длинную, гибкую шею.
– Ты хочешь оставить меня одну? – испугалась Анабель.
И действительно, они были вместе, сколько помнили себя. По крайней мере, с того дня, как родилась Милли. Уже чувствуя, что Анабель легко может отговорить ее, она взмолилась:
– Ну, почему сразу – оставить? Должна же я хоть когда-то увидеть, что происходит за порогом нашего дома!
– Детка, да ты и так свободна в своих действиях! Зачем тебе понадобилось уезжать? Ты бываешь, где хочешь, дружишь, с кем хочешь…
Милли подавила усмешку: «Ну, дружбой это не назовешь…» Проникновенный голос хрупкой Милен Фармер, струившийся из маленьких колонок, нашептывал о любви, плакал о ней, желал ее. Как желала ее и Милли, еще не до конца очнувшаяся от ночных видений. В них чьи-то руки ласкали и сладко терзали ее тело, и было до того хорошо! Жаль, что лицо человека, подарившего эту нежданную радость, так и осталось подернутым дымкой сна…
Милли чуть повернула голову, чтобы незаметно от сестры полюбоваться своим тонким полупрофилем. Когда Анабель заставала ее перед зеркалом, то начинала подтрунивать, называя младшую сестру кокеткой. Но Милли не видела ничего плохого в том, что называли кокетством. Это было веселой игрой с другими людьми, главным образом, с мужчинами, конечно, которые с готовностью вовлекались в это легкомысленное действие. Почему бы нет?
Но как раз это не совсем одобряла Анабель. Она полагала, что с мужчинами нужно держаться строго и сдержанно. Милли было смешно даже слушать ее. Казалось, будто сестра родилась в викторианскую эпоху. Может, поэтому у нее, на памяти Милли, и не было ни одного настоящего бой-френда. Единственный грех, который позволяла себе Анабель, это было курение. Она и сейчас вертела в пальцах тонкую сигарету, но не прикуривала, зная, что сестра не выносит табачного дыма. Милли закашливалась даже от запаха, и ничего не могла с собой поделать.
– Может, ты поедешь со мной? – спросила она сестру, хотя сама совершенно не верила в то, что такое возможно.
Анабель и беспечное странствование по Штатам в поисках необременительных приключений? Нет, это вещи не совместимые. Да и Милли она просто испортила бы все удовольствие от поездки. Ведь старшую сестру просто удар хватил бы, если бы младшая заперлась бы в номере придорожного мотеля с каким-нибудь проезжим красавчиком. А Милли, собственно, ради этого и собиралась отправиться в небольшое путешествие. Не то, чтобы ей не хватало любовных приключений в родном городе, но хотелось чего-то нового, еще не узнанного. Яркие эпизоды, обрывки воспоминаний, от которых сладко сжимается в животе – чего еще желать от долгожданной поездки?
Поэтому Милли почувствовала облегчение, когда Анабель почти с ужасом воскликнула:
– Как я могу куда-то поехать?! У меня же работа.
– Конечно, – поспешно согласилась девушка. – Работа – это святое.
И опять повернулась к зеркалу. Солнце, заглядывавшее в его блестящую поверхность через плечо Милли, охватило контур ее лица прозрачным свечением. Едва заметные пылинки заплясали в воздухе от легкого дыхания девушки, она улыбнулась им и подумала, что была бы не прочь подхватить их радостный танец. Вот чего ей хотелось по-настоящему, а вовсе не искать себе какую-то дурацкую работу, которая, к тому же, на самом деле была не нужна ни ей, ни Анабель. Родители выделяли им денег достаточно, чтобы они могли снимать просторный дом и жить в свое удовольствие. Но Анабель доказывала свою независимость, занимаясь какой-то ерундой в юридической конторе своего крестного. А Милли не считала чем-то зазорным до сих пор брать деньги у родителей, хотя ей уже исполнился двадцать один год. Им это было только в радость, почему же она должна была лишать их этого удовольствия?!
«Хорошенькая, довольная жизнью дочка состоятельных родителей», – насмешливо подумала Милли о себе и обернулась.
Сестра смотрела на нее с так хорошо знакомой насмешливой нежностью. Конечно, она была намного старше Милли, которая едва достигла совершеннолетия, и потому относилась к ней, как к ребенку. Иногда это нравилось Милли, но чаще раздражало: кому понравится, когда его жизнь вообще не воспринимается всерьез самым близким человеком?! Уже прошло лет пять, как они решили оторваться от родителей, и жить самостоятельно. Вернее, самостоятельно зажила только Анабель, которая к тому времени уже оставила мечты поступить в колледж. Как она говорила Милли и своим друзьям, ей не терпелось самой зарабатывать на жизнь и заниматься делом, а не учиться.
Но младшая сестра подозревала, что у Анабель просто не хватило способностей и знаний поступить в юридический колледж. Хотя, на взгляд Милли, ее старшая сестра была просто создана для