Улыбаешься сладенько, томно так…
Ты ж даешь мне понять эти, гопница,
Что умрешь, но не пустишь в комнату.
Ксюха обиделась за мою лирическую героиню еще больше:
– Что еще за «гопница»? Может, сразу «жопница»?
Я напрягся еще раз и начал уже с подвыванием:
А теперь вот гляжу, как ты маешься,
Улыбаешься сладенько, томно так …
При попытке подобрать характеризующую изменчивую женскую натуру рифму к слову «маешься» меня конкретно заклинило, Ксюхе как раз стало плохо, и первоначальный вариант с «курицей» в итоге не изменился.
На этот раз я разразился следующим стихосложением, стараясь читать с неким налетом грусти и недоумения:
Непонятно и грустно,
Я сержусь не на шутку…
Я ушёл лишь под утро,
Хоть зашел на минутку.
Я пришел сказать: «Хватит».
Я слова приготовил,
Но твой белый халатик
Разбудил голос крови.
Меня ждали с надеждой
В другом доме в кровати,
Но снимал я, как прежде,
С тебя белый халатик.
Что мне делать – не знаю,
С той, что в ночь проглядела.
И с тоской понимаю:
Сказать правду полдела.
И грущу вперемешку
С беспокойством лунатика….
И, наверно, поспешно
Снял я белый халатик.
Я скромно замолчал. Не отрываясь от котлет, Ксюха бросила:
– Все страдаешь?
Я вздохнул.
– Иди лопай, Мальденштамп.
Есть мне не хотелось, но отказываться от щедрой порции было бы чистейшим свинством с моей стороны, поэтому я стал добросовестно ковыряться вилкой в салате и котлетах. Ксюха ела с аппетитом, изредка поглядывала на меня и хмурилась, но ничего не говорила. В конце концов я все проглотил и жадно запил тремя стаканами воды прямо из-под крана.
– Налопался?
– Уф-ф… Под завязку.
– Дуй тогда в комнату. По шкафам только не шарь.
Я расслабился на диванчике, вскоре ко мне подсела Ксюха и стала красить ногти на ногах и на руках. Я задумчиво гладил ее по всем изгибам, стараясь забраться под халатик; а так как руки у нее были заняты, то в концов я преуспел и залез в святая святых. Ксюха задышала как-то неровно, но мужественно продолжала начатое. Справившись с конечностями, она сводила меня в душ, привела обратно и хорошенько поработала с моим мужским похотливым началом, сама завелась окончательно, повалила меня на спину, залезла сверху и начала энергичные движение озверевшей самки. Я продержался ровно столько, сколько надо, и минут через десять кончил по ее команде.
Мы лежали рядом, развратно-потные и в разной степени удовлетворенные. Ксюхе было вроде бы хорошо, мне так себе. Алкоголь притупляет ощущения, и особой радости от совокупления я не испытывал, но виду, естественно не подавал, продолжая нежно гладить Ксюху согласно восточной методике сначала по голове, потом по груди, далее по животу и ниже. Методика была толковая, вскоре Ксюха всхлипнула и опять потащила меня в ванну и стала мыть мое достоинство, приговаривая при этом: «Ну, миленький, ну давай, ну, еще разочек…»