– Все на меня свалили, все! Ничего самостоятельно не могут! А я старый человек, больной, между прочим! Почему я за всех отвечаю? Нашли козла отпущения! Проходите, Федор Иванович, присаживайтесь, – мимоходом поприветствовал он посетителя, не убирая скорбно-гневного выражения с лица, – полюбуйтесь, что здесь творится!
Федор Иванович присел на краешек стула, заваленного разноцветными папками и, хорошо понимая, что просто так его не отпустят, приготовился терпеливо слушать.
– Вы только подумайте, – продолжал жаловаться Сатана, – назначили меня главным злодеем! А я своего согласия не давал, между прочим. Просят помочь – я, как последний дурак, пашу. Потом на меня все шишки. Кто виноват? Сатана! Это он нас всех запутал! А мы все такие хорошие, просто нас с толку сбили! Неправильно объяснили! А у меня, скажу я вам, – Валерий Павлович вскочил и так стремительно подскочил к Дробязко, что тот отшатнулся, – везде порядок! Все учтено и зафиксировано! И кто чего неправильно сделал, мы еще разберемся!
Начальник погрозил кулаком в пространство, где-то над головой Федора Ивановича, и тут же состроил плаксивую мину:
– Заболеваю совсем на этой должности проклятой. Язва у меня, одышка… А еще, знаете ли, – он вновь доверительно приблизился к Дробязко, – отчего-то лысина потеет. У вас не потеет?
– Что? – тупо откликнулся застигнутый врасплох Дробязко, тайно гордившийся тем, что почти в пятьдесят лет имел на темени лишь небольшую проплешину, которую при желании можно было скрыть, начесав волосы с боков.
– Ну, лысина? Не потеет? – повторил бесцеремонный Валерий Павлович. – А у меня вот проблема. Это наверное, от того, что думаю много, мозги напрягаю…, – он сокрушенно развел руками.
Дробязко нетерпеливо заерзал.
– Да, да, понимаю, – прервал сам себя Сатана. – Вы же по делу пришли. Все готово для вас, вот ваша Нина ненаглядная…
Он потянулся к столу и принялся перебирать папки.
– Адрес меняла несколько раз… Фамилию меняла два раза… Черт их поймет, этих женщин, почему им так нравятся новые фамилии.
Федор Иванович с трепетом потянулся к отобранной Сатаной бумажной папке, но тот внезапно схватил ее и спрятал за спину.
– Я почему вам все это рассказываю, – трагическим полушепотом сообщил Валерий Павлович, – все думают, что Сатана – это черт с рогами или, в лучшем случае, этакий модный франт с тросточкой, который людей искушает и над ними же потешается. А я вот такой, как видите, – он приподнялся на цыпочках и покачался с ноги на ногу, отчего тучное тело его заколыхалось, как холодец, – со всеми своими болячками и слабостями. Никого не искушаю – куда мне! Зачем искушать? Люди сами искушаются на каждом шагу! Предают, продают, и хоть бы хны! Так им мало – еще во всем меня обвиняют!
Дробязко понимающе кивал, кося одним глазом на папку, а Валерий Павлович все больше