Дом в Мытищах, где мы тогда жили, находился на территории, очень напоминавшей территорию моего детства. С одной стороны, он стоял на центральной улице. И в то же время напротив него зеленел в то время неокультуренный парк с его дикими зарослями и весенними трелями соловьёв. В километре от дома начинался громадный лес, протянувшийся до Пироговского водохранилища.
Он стал излюбленным местом наших лыжных прогулок. И двор! Вековые деревья, бурьян, заброшенные сараи…
Мы переехали в Мытищи ещё и потому, что филиал университета, в котором я работала, находился в пешей доступности от нашего дома. Путь мой лежал по тропинке, огибавшей сарай с прохудившейся крышей. И вот однажды, когда я проходила мимо сарая, из круглого отверстия в крыше высунулась голова полосатого кота с очень симпатичной мордочкой. Кот внимательно посмотрел на меня, громко произнёс: «Мур-мяк», вылез из отверстия и спрыгнул с крыши прямо к моим ногам. Долго тёрся о мои джинсы и ласково мурлыкал.
На следующий день, проходя мимо сарая, я остановилась, чтобы угостить кота сосиской. Но его не было. Сосиска досталась пробегавшей по двору бродячей собаки. Но кот, оказывается, всё-таки поджидал меня. Я прошла метров сто, когда он со своим громким «Мур-мяк» спрыгнул к моим ногам с ветки раскидистого тополя.
Мурмясик быстро запомнил моё расписание. Я начала выходить на работу минут на пятнадцать раньше обычного времени ради того, чтобы пообщаться с котом. Не было дня, чтобы он не пришёл на свидание. И ему не нужна была сосиска.
Ему нужно было повидаться со мной, поговорить.
И его, и моё сердце были наполнены любовью. Через какое-то время Мурмясик начал караулить меня и повозвращении с работы. Он ждал меня у подъезда и кидал к моим ногам добычу – птичку или мышку.
Мы были бы счастливы, если бы не одно омерзительное существо, проживавшее в нашем доме. Пузатый, краснорожий, потерявший человеческий облик алкоголик. Часто, полуголый, он высовывался из окна и, тряся своим салом, выкрикивал злобные непристойности в адрес людей и животных. Последних он ненавидел лютой ненавистью.
И однажды Мурмясик не пришёл на свидание.
Вечером, возвращаясь с работы, я услышала под решёткой окна полуподвального этажа слабый стон.
Приподняв решётку, я обнаружила раненого кота.
Его задние лапы были перебиты, по – видимому, лопатой.
К счастью, в мытищинской ветлечебнице в то время работал опытный хирург. Кости у Мурмясика срослись. И он только слегка прихрамывал. Жил он теперь в квартире. И хотя рвался на улицу, мы его не выпускали, опасаясь нового покушения.
Мурмясика мы не кастрировали, так как из любви к нам он не портил воздух кошачьими метками.
Приход в наш дом Мурмясика совпал с положительным решением относительно формирования нового Учёного Совета.
В