А вот в случаях, так сказать, неоднозначных, в тех когда надо было делать выбор, симпатии учителей, наверное всё-таки в большей степени благодаря школьному начальству в виде директора и завучей, были на стороне министерских. В том случае, если кто-то где-то набезобразничал, почитай всегда в первую очередь расследование начиналось среди не министерских. Это потому уже, когда становилось явным, кто всё это натворил, вызывали на ковёр и министерских, но сами понимаете, приговоры и кары для них были гораздо мягче, нежели чем, ну вы поняли.
Почему так оно происходило? Да потому что, ну к примеру, придёт в школу папа-шофёр и начнёт качать права в защиту своего чада, что будет? На ничего не будет, разве что надоест сверх меры и тот же директор школы нажалуется коллеге-директору, только автобазы. А в результате что? А в результате того правдолюба-шофёра и уволить могут. А если в школу придёт папа, работник министерства, и тоже начнёт качать права в защиту своего чада? Тогда что? А то что учитель, и не важно, прав он или не прав, может оказать хрен его знает где, но в обязательном порядке за пределами и за штатом школы. Оно надо?!
Разумеется дети видели, нет, несправедливостью они это не называли, различия в отношении к тем и другим. В младших классах различия воспринимались детьми как бы вскользь, особого внимания на них не обращали. Самое пристальное внимание на эти различия дети стали обращать, нет, не в старших, а в средних классах. Вот тогда страсти по поводу равенства одних и неравенства других цвели буйным цветом, иногда даже сразу же за углом школы, а зачем далеко ходить? А вот в старших классах страсти поутихли, дети, к тому времени ставшие юношами и девушками определились в своей принадлежности к той или иной группе и распределились. Разумеется в открытую, как в средних классах, никто не враждовал, ещё чего, но и простецких, бескорыстных отношений между ними тоже не было.
Непоседливое детство превратилось в бесшабашную юность. Ага, как же! Для кого-то и бесшабашную, а для кого-то и нет. Бесшабашной юность бывает в нескольких случаях, например, если юноше легко даются те же науки, так сказать, с пол-оборота, тогда да, можно и побалбесничать, ничего страшного. Достаточно более-менее внимательно на уроках слушать учителя, а всё равно там больше заняться нечем, вот тебе и полный порядок, после уроков, да хоть на голове стой! Другие же юноши и девушки прекрасно понимая, что им ничего особенного не светит тоже балбесничали, а что зря время терять? Правда были и такие, которые балбесничали в силу того, что просто-напросто не понимали, что балбесничают, ну не дано им было понимать, что поделаешь?
А вот Паша, тот не балбесничал. Не балбесничал он потому, что, хоть и не отличался большими умственными способностями, прекрасно понимал, нельзя ему балбесничать, надо, пусть через силу, через не хочу, через осточертело, а учиться. Паша сообразил, что побалбесничать можно будет тогда, когда станет более-менее весомым начальником, а пока и подождать