Пёс и чемодан. Игорь Олегович Карпов

жал рядом, распластавшись на полу, словно блин, длинный, похожий на разваренную лазанью язык, вывалился наружу, пес блаженно дремал, похрапывая, глаза его были закрыты, но поочерёдно, то один, то другой открывались, чтобы лениво обозреть округу.

      Пес был английским бульдогом, а чемодан – кожаным и черным. Рядом они оказались неслучайно. Оба были старыми, не только годами, но и дружбой, поскольку поселились под одной крышей чуть ли не в один день. Пёс даже по прошествии стольких лет помнил свои щенячьи впечатления, когда его месячным комочком принесли в дом, поставили на ковер и он тут же запутался длинными когтями в ворсе и никак не мог отодрать от ковра лапы. Он жалобно скулил, напрягал все какие у него были силенки, но лапы словно приросли к ковру, плюс невероятных размеров рахитичный живот, похожий на надутый ветром парус, да могучая голова, которая никак не желала держаться на весу и без конца тыкалась в пол, привели к тому, что пес стал раскачиваться из сторо

      ны в сторону, словно терзаемая крутой волной утлая лодчонка; в конце концов, пес потерял равновесие и повалился набок, но падая уже, он почувствовал, что упасть ему не дает кто-то широкий, темный и теплый, от которого по-домашнему вкусно пахло кожей. Это и был чемодан, тоже только что купленный и случайно оставленный хозяином посреди комнаты.

      Вот так они и познакомились. Проходили дни, пес подрастал, чемодан уже не казался ему чересчур великим, вскоре он уже ловко запрыгивал на него, даже когда тот стоял вертикально, и ловко балансировал на нём, несмотря на свои неказистые формы, вилял свинячим крючковатым хвостиком и, вытянув губы трубочкой, насколько это подвластно бульдогу, начинал призывно тихонько лаять, примерно так: «Вау! Вау!», делал он это умышленно, чтобы привлечь внимание хозяев и их гостей, зная, что те обязательно начнут забавляться и умиляться от такого зрелища, и псу перепадёт кусочек-другой.