Он открыл калитку.
– Проходи, – сказал он и затолкал её во двор.
Как только они зашли в дом, он запер дверь на ключ. Сырой древесный запах ударил в нос. Ламинированный пол, деревянная лестница, обитые деревом стены, к одной из которых прижалась Вероника…
Он снял куртку, повесил на вешалку и начал расстёгивать пуговицы её пальто. Глаза очерчивали контуры его фигуры, а голова отказывалась работать. На нём была тёмная футболка, на правом плече – татуировка чёрных контуров в виде оскала животного, вроде рыси. «Как же хорош этот сукин сын», – мелькнуло в мыслях, когда он скинул с неё пальто.
– Ты случайно не хочешь убить меня? – спросила она.
Он бросил на неё шустрый взгляд:
– Нет, я просто хочу тебя.
Он попытался обнять её, но она вздрагивала, говоря себе: «Идиотка, чокнутая, всё тебе не наука!»
Он поднял её на руки, занёс в комнату. Опустив на кровать, начал срывать с неё одежду. К счастью, там было не слишком светло: за не зашторенным окном стоял фонарь и только.
Когда всё, вплоть до носков, было на полу, он снял футболку и расстегнул ремень. Блеск железных заклёпок проглядывался в слабом свете и бросался ей в глаза. Она забилась в уголок, села, прижав колени к груди. Мелкая дрожь колотила, будто изнутри.
Движения его были чётко построены: уложил на спину, а перед тем как приняться за дело, согнул её левую ногу и придавил рукой так, чтобы открыть себе свободный доступ. Он задержался на несколько секунд, поглаживая ей бёдра, будто примеряясь к ней, словно она – не больше, чем дивная кобылка. Она смотрела на его член, белый в полумраке, он был приличного размера, от готовности на нём уже набухли вены, а мерзавец не спешил. Шлёпнул её, нагло и хамски, и только потом приступил.
Член не входил, было больно. Ей удалось извернуться и укусить его – это лишь всё усугубило. Впившись зубами ему в плечо, она надеялась ускользнуть, но, когда он отбросил её, не промолвив и звука, надежды поубавилось. Она сразу же оказалась придавленной животом к сырым простыням. Приподнявшись, попыталась проползти на край, когда почувствовала захват – колени и кисти рук беспомощно скользнули назад.
Резкая боль пронеслась огнём по коже. Всего один удар, но какой! Жёсткие, плотные объятия фиксировали ослабевшее тело, боль от удара ремнём призывала к себе, как крик. Шлепки ладонью завершились послаблением – аккуратное движение тёплых пальцев по спине и нежное слово на ухо. Пряжка ремня ударилась о пол.
В нервной дрожи Вероника опустилась на кровать. Он накрыл её обнажённым телом, горячим и взмокшим, и сжал под собой, а его влажные ладони легли поверх её рук. Волосы запутались и тянули, было жарко. Колотилось сердце.
– Я же говорил, как нужно себя вести… – прошептал он.
Скользкое касание языка в ушной раковине рассыпало мурашки по коже. Тысяча чувствований в теле и разуме, а не пошевелиться и не заговорить. Воцарилось молчание.
Он перевернул её