Лежащая во мраке сиянья,
Как бездна «за-бытьём», где небытие
За границей нашего сознанья.
Об этом знает творчество любое,
Вынув неведомое из небытия,
Так определённость, связавшись с судьбой,
На свет само рождается из забытья.
Как во Вселенной в любом сиянье
Есть мрак, что в глубинах тайны хранит.
В нём скрыт секрет всего мироздания,
Что от умов и очей ваших скрыт.
Сияние правды хотят видеть люди,
Но истинной сути не могут понять:
Не суть надо высветить, скрытое в сути,
Чтоб разумом истину сути принять».
Тут к нам подошли два дровосека
Лецзы и Хэ Янь из третьего века,
При жизни они и не виделись вовсе,
Один был рождён до Христа, другой – после.
Присев у костра, положив свой топор,
Слегка поклонились, вступив в разговор.
Хэ Янь, на шестьсот лет моложе собрата,
Сказал своё мненье весьма витиевато:
– "Вы тут говорили о сути явлений,
Но Дао несёт без имён проявленья.
Вещит все вещи он, их называя,
А сам своё имя в тайне скрывает.
Подобно тому, кто сам в свет погрузится,
Забыв, что внутри его темень гнездится».
Учитель Лецзы на костёр указал,
Погрел свои руки и слово сказал:
– «Что значат свет и мрак, огонь и холод?
То ж самое, что сытость или голод.
Ведь полнота полна всей пустотой,
А пустота залита полнотой.
Ведь в пустоте есть всё, что и в бытие,
Но только всё таится в забытье.
Вот мы здесь греем тело у костра,
А в пламене ведь та же пустота.
14
И в этой пустоте мы все живём,
Обогреваясь пустоты теплом.
Жизнь наша – между холодом, теплом:
Вначале – холод, а огонь – потом.
В нас внутренний всегда огонь горит,
Но холод смерти в его мраке спит.
Во сне впадаем мы в сети забытья,
Не может явь быть в мире без небытия.
Смерть насыщение превращает в голод,
Свет пробужденья рассеивает холод.
Смертельный холод с лучом снова станет жизнью,
Восстав из смерти, мы вновь обретём отчизну.
Как сон иль бденье – в колесе одна из спиц,
Так жизнь со смертью быть не могут без границ.
Во всякой череде есть в мире свой предел.
Чередованье жизни-смерти – наш удел.
Как засыпаем мы, так и проснёмся,
В другом обличии в мир возвратимся.
Как в забытье впадём, так и очнёмся.
Сгорим в огне, в жар-птице возродимся.
Душа, витая в пустоте пространства,
Обречена на бесконечность странствий.
Всегда в ней девственная первозданность.
И к возрожденью в мире постоянность.
Все люди уже при жизни в сон впадают.
Но, умерев, в другом мире оживают,
Как только в ином мире закончат путь,
На землю их постараются