– Джастин? Что-то случилось?
Он проговорил совсем тихо:
– Почти ничего. Или, может, лучше сказать – случилось нечто невероятное?
Николь закусила губу: «Он еле шепчет. Мэг спит рядом? Почему он не мог позвонить днем? Или она не отпускает его ни на секунду?»
– Ты ждешь подсказки? Я ведь не знаю даже, о чем идет речь…
– Не знаешь? – протянул Джастин разочарованно. – Не может быть, чтобы ты не почувствовала.
– Почему же не может…
– Ты с твоей потрясающей интуицией! Это французская кровь твоей матери сделала тебя почти ясновидящей. Ну же, солнышко, подключи свое воображение!
«Он соскучился? – заметались ее мысли. – Он, наконец, хочет вернуться? Сделать мне предложение? Порвать с Мэг? Нет. Это все из области невозможного. Нельзя и думать об этом».
Она беспомощно призналась:
– Но сейчас я ничего не вижу. Да и вообще ты преувеличиваешь…
– Неужели? Не разочаровывай меня…
И Николь не выдержала, отчаянно выкрикнула в трубку:
– Да что ты хочешь мне сказать?
– У меня будет персональная выставка!
Его голос вибрировал от ликования, а Николь сморщилась, чтобы подавить разочарование. На это ей потребовалась всего пара секунд, не больше… Она была хорошо натренирована.
– Джастин, как здорово! – воскликнула она ему в тон. – Господи, как я рада! Выставка в Нью-Йорке, мы ведь мечтали об этом!
«Мы» – она произнесла бессознательно, только потому, что так и было, но Джастин уже следующей фразой все расставил по своим местам.
– Я позвонил тебе первой, как только Мэг уснула. Мы с ней только что вернулись с вечеринки. Представляешь, я познакомился там с…
Дальше Николь слушала в пол уха, машинально вставляя восклицания, чтобы Джастин Чайлдс совсем не забыл о ее существовании на другом конце провода. Так она теперь и жила: голосом в телефоне. С тех пор, как Мэг Стонтон увезла Джастина в Нью-Йорк. Красавица Мэг… Это было уже почти год назад. Ну что ж, по крайней мере, как оказалось, не зря.
Внезапно поток его радости оборвался, хотя иссякнуть она не могла. Николь встревожено протянула:
– Джастин?
– Прости меня.
Его голос прозвучал совсем глухо, Николь едва разобрала слова. Это был тот самый голос, что произнес однажды: «Я не могу без тебя жить».
– За что? – выдохнула Николь, хотя знала – за что.
Но этот вырвавшийся вопрос не был банальным кокетством, она просто растерялась и позволила себе эту мольбу: «Скажи мне, Джастин! Прошу тебя, произнеси это вслух!»
– За то, что я не сказал тебе сразу, как блестел этой ночью асфальт, когда я возвращался домой.
«Ты должен был сказать: мы возвращались, – поправила она с тоской. – Ты ведь был с Мэг. Она теперь постоянно рядом с тобой».
Но вместо этого Николь повторила, как вышколенный психоаналитик:
– Асфальт?
– Это был блеск твоих глаз, Николь. Я смотрел себе под ноги и видел твой сияющий взгляд. Ни у кого так не светятся глаза, как у тебя…
– Джастин…
– А потом я поднял голову и увидел небо. Это была уже вся ты. Понимаешь? Твой свет и бездонность, твоя распахнутость миру, и твоя тьма, в которую хочется окунуться с головой…
– Джастин!
– Что, милая?
– Не говори мне этого, Джастин, раз ты выбрал не меня!
Она так вдавила кнопку испуганно затихшей трубки, что заныл палец. Потом швырнула телефон в угол кровати, и скорчилась возле остывшей подушки побитой, никем не любимой кошкой. Когда-то Джастин принес ей такую, уже не котенка, юную трехцветную красавицу с презрительным взглядом.
– Подучись у нее независимости, – посоветовал он со смехом. – Тебе не хватает этого.
Когда появилась Мэг, Николь сразу поняла, что он уйдет к ней. Потому что она походила на ту кошку, сбежавшую от Николь уже через день. Только Мэг была блондинкой…
Перезвонил он минут через пять. О чем думал в эти минуты? Что вспоминал? То, как она будила его по утрам, вернее, почти в полдень – художник! – на минутку прибегая из своего книжного магазина? Иногда проводила по его профилю пушистой травинкой, в другие дни шептала в ухо те слова, которые слышал от нее только он, а, бывало, по-девчоночьи расшалившись, хватала колокольчик, хранившийся в доме Николь с детства, и звенела, бегая вокруг кровати так, чтобы он не дотянулся. Но Джастину всегда удавалось поймать ее…
Или ему припомнилось, как воровато он собирал свои вещи, когда собрался ехать в Нью-Йорк, и даже не предложил ей отправиться вместе с ним? Как будто пропуском в этот город была Мэг… А Николь наказанным ребенком застыла в углу комнаты, обхватив колени, и боялась шевельнуться, чтобы ужас не вырвался из нее воплем. Джастин