Конечно, у нее не такой большой жизненный опыт. Она долгое время жила в уединении среди таких же воспитанниц пансиона, не видела мир и о многих вещах судит только по тому, что ей рассказывала ее тетушка, учителя пансиона, а также по обрывкам драгоценных картинок, запечатленных в воспоминаниях о ее раннем беззаботном детстве. Но все же она в состоянии понять для самой себя, исходя из устройства собственной души, что нормально, а что ненормально. Абсолютно неприемлемо, что Миссис Фловерфилд так поступила с ней! Она же знала, что это первая в жизни работа Джоанны! О чем она думала, уезжая прямо перед приездом Джоанны?! Даже если она почувствовала резкое ухудшение здоровья и потребность в экстренном отъезде, она могла бы письмом предупредить, и тогда бы Джоанна не была бы сейчас в столь растрепанных чувствах.
Глава 5. О, Мистер Фловерфилд!
Джоанна так глубоко и безнадежно утонула в сочувствии к самой себе, что даже не заметила, как открылась дверь в ее комнату. Не заметила она и человека, который тихо вошел и осторожно присел на стул возле ее туалетного столика. Девушка сидела, опустив голову на колени, на котором лежало письмо, и негромко всхлипывала.
Джоанна вздрогнула, почувствовав чью-то теплую и тяжелую руку на своем плече. Она подняла заплаканные и замутненные глаза. Рука принадлежала Уильяму Фловерфилду. Он смотрел на девушку с сочувственной нежностью, рука скользнула по спине до уровня лопаток, после чего он осторожно убрал ее.
– Я вторгся в вашу обитель. Прошу меня простить, – почти что прошептал Мистер Фловерфилд. – Я шел в свою оружейную комнату – она в конце коридора, – ваша дверь была приоткрыта. Вы плакали так горько и отчаянно! Как человек, отвечающий за ваш покой и благополучие в этом доме, не могу не спросить… Чем вы так расстроены, и что я могу сделать для вас?
– Все хорошо, – ответила Джоанна и тут же прикусила язык. Глупо устраивать истерики, а потом на вопрос «что случилось» отвечать распухшим от слез ртом, что «все хорошо». Она плакала уже очень долго – счет времени потеряла. Благо, что время было позднее, и она никому уже не была нужна, кроме крохи Эдгара. Но Эдгар приболел и спал с четырех часов. Возможно, Уильям Фловерфилд уже продолжительное время за ней наблюдал, она не могла этого знать. – Вы правы, Сэр. Я действительно расстроена. Есть вещи, которые меня, возможно, не касаются, но я не могу не думать о них…
– Я вас прекрасно понимаю, –