Вы знаете, это была революция, это был такой внутренний патриотический порыв, который возникает, наверное, когда происходят такие события, когда внутри тебя что-то просыпается, и ты понимаешь, что ты должен в этом участвовать, это твоя гражданская позиция, когда ты проявляешься как человек, как гражданин.
Мы ходили на площадь Ленина, когда все это было. Тогда стали организовываться добровольческие отряды. Вот тогда уже было объявлено, где [они] формируются из добровольцев. И один, и второй мой сын записались. Вы знаете, это было удивительно. Люди бросали свою работу, откладывали все дела, садились на машину, созванивались, нон-стоп ездили, договаривались, встречались. Ну, революционные события. У всех была цель и понимание, что мы не должны допустить кровавого переворота здесь, и мы понимали, что Крым так просто не отдадут. Каждый чувствовал себя частью чего-то очень большого, что может повлиять на всех нас.
Перед этим у нас же пытался в Севастополь зайти американский флот. И мы прекрасно понимали, что идут конкретные договоренности о том, что здесь будут стоять американские военные. И крымчане, особенно севастопольцы, никогда бы не допустили того, чтобы здесь стоял шестой американский флот. Это первое. Второе. То, что произошло на Майдане с нашими беркутовцами, потрясло нас всех до глубины души, и то, как наших ребят там камнями обстреливали, автобусы не пропускали, унижали, ставили их на колени – для нас это было страшным потрясением. Мы понимали, что этого допустить нельзя, потому что если придут вот эти силы сюда, мы встанем на защиту своего «я» и своей русскости крымской. Пока мы были в Украине, я, честно скажу, никогда не чувствовала себя украинцем и при этом никогда не испытывала какого-то особого давления. Нам давали возможность…»
А вот восприятие Дмитрия Джигалова, который вырос в Крыму, но в начале 90-х, не приняв распад Советского Союза и то, что Крым стал частью другого государства, выехал в Россию и прожил в Москве большую часть жизни, но на волне начавшихся в Крыму российских движений в феврале 2014 года вернулся и активно принимал участие в «Русской весне». В его представлениях нет крымского украинского бэкграунда. Он знает о том, как жили люди в украинском Крыму, только по рассказам и через призму своего политического представления. Но его описание событий тем не менее крайне интересно именно степенью включенности. Он не сидел дома и не ждал, а пытался действовать. Так, как умел и как верил. Привожу его слова почти полностью:
Я увидел, что со стороны их [крымских татар] духовных лидеров началось настраивание татар против русских, и в том ключе, что «вы здесь коренные, а это всё пришлые, это ваша земля». Начали приглашать турков, финансировать разные программы, как НПО, к примеру. Помощь школам якобы, а на самом деле под этим там тоже опасные