Дверь со скрипом отворилась, и Андрея толкнули в темную комнатушку. Он обернулся:
– Отец!.. – и осекся. Дверь захлопнулась перед его носом.
– Прошу, сударь, – раздался незнакомый голос. – Ваш портал.
Человек в темном плаще, скрывающий лицо под капюшоном, сделал какие-то пассы, и в воздухе зависло мутное овальное зеркало. Что-то затрещало, заискрило, в зеркале проступили контуры бедных домов и куч отбросов.
– Где это? – спросил Андрей, отступая к двери.
– Брийо. Идите скорее, сударь. Портал продержится не более минуты, – сказал незнакомец… и исчез.
Демонов маг! Демонов отец! Проклятье! Куда они хотят его запихнуть?! Вот в это дерьмо? Прямо в сточную канаву?! Не может такого быть! Не может, отец не мог…
Тут за его спиной послышались шаги, звон ключей, голоса… Обыденные, усталые голоса тюремщиков, рассуждающих, нужен ли смертнику последний обед. Все равно ж помирать, и не скажет он никому. А тут живые люди голодные сидят, жалованье-то крохотное, а семья большая. Так, может, и не надо убивцу обед нести? Чай, пропадет еда зазря, бывший князь-то сдохнет в полдень. А Единому неугодно, чтоб хорошая еда пропадала.
– Не дождетесь, сукины дети, – буркнул под нос Андрей и шагнул в мерцающий портал.
Глава 1, о дивном новом мире
В этот раз она просыпалась от наркоза легче и быстрее, чем раньше. Вместо привычного уже постепенного выплывания, словно со дня моря, она просто проснулась. На удивление почти ничего не болело, разве что слегка саднило в промежности. Даже в руке, где должна была быть капельница, почти ничего не чувствовалось.
Не открывая глаз, Ольга на пробу пошевелила пальцами рук, затем ног. Прислушалась. И только тут до нее дошло, в чем еще странность.
Запахи!
Даже не запахи, а вонь! Вместо положенных хлорки и лекарств – пот, перегар и черт знает что еще, не менее отвратительное.
Ожидая привычной сухости и тумана, Ольга раскрыла глаза… и снова закрыла. Что-то с палатой было не то. Ладно, запахи могут и померещиться после наркоза, но паутина на дощатом потолке и пыльный алый балдахин-то откуда?
– Сестра? – позвала она и осеклась. С голосом тоже было что-то не то.
Никто не отозвался, зато где-то рядом послышалось сонное сопение, что-то заворочалось, запах несвежего тела и перегара усилился. Правда, почему-то уже не казался отвратительным, а каким-то привычным, что ли.
Лежать и гадать, что так или не так, Ольге показалось бессмысленным, и она открыла глаза. Щелястый потолок и грязный балдахин никуда не делись. Чертовщина? Или сон? Решив, что логичнее считать внезапные перемены в интерьере сном, Ольга оглядела комнату. Небольшую, с полукруглым мутным окном в частом переплете, с грязно-розовыми обоями в цветочек, почти без мебели, зато с «живописью» на стене. Две картины изображали непристойные оргии, как их видели веке этак в восемнадцатом, и рисовал их явно одноглазый рукожоп.
Но самым интересным