Урга и Унгерн. Максим Толмачев

решил пройтись по тропе, надеясь, что барон не ускакал слишком далеко. Страха не чувствовал вовсе, было ощущение спокойного счастья, силы и чистоты. Сначала шаг мой ускорился, а затем я неожиданно перешел на бег. Ловко пригибаясь, я несся по тропе в глубокой темноте. Там, где тропа шла под уклон и пересекала ручей, я внезапно свернул в сторону и начал отчаянный подъем к вершине на четвереньках. Удивительным образом минуя острые сучья, отвесные куски скальных пород, я очень быстро двигался вперед и вверх, ощущая бешеный ритм сердцебиения. Где-то надо мной ухал филин, я все отчетливее слышал его и теперь держал ориентир на этот приближающийся звук. Ели с исполинскими стволами и огромными густыми лапами закрывали небосвод. Бежать по мягкой опавшей хвое было легко, она скрадывала шум шагов. Я цеплялся руками и ногами за выступы и ветки до тех пор, пока наконец не остановился в нерешительности.

      Филин уже не ухал, а прямо передо мной располагалось небольшое плато с развалинами какого-то древнего строения. Тишина тут была непроницаемая, лишь лесные кроны изредка с протяжным и унылым гулом качались под ветром. Я подался вперед и, преодолев многочисленные выступы, вышел на плоский каменный монолит. Он нависал над пропастью среди древних руин, открывая вид на Ургу, лежащую далеко внизу в россыпи огней: светились окна домов, лавок, храмов… Я заметил также очертания сидящей человеческой фигуры. Наверное, то был просто камень, а может, скульптура, поставленная здесь неизвестными зодчими древности. Однако фигура неожиданно зашевелилась, привстала и замерла на месте. Мне почему-то не было страшно, я смело направился к темному силуэту, который раскинул руки и обратился ко мне с неожиданным восклицанием:

      – Рерих! Идем скорее сюда!

      Это был, без сомнений, Унгерн. Меня не поразил факт его появления на вершине священной горы, более того, я, казалось, был готов к этому. Он обнял меня и похлопал по спине, затем увлек на самый край монолита, где мы долго сидели в молчании, свесив ноги над чернеющей бездной пропасти. Потом мы, словно по беззвучной команде, поднялись, бросили прощальный взгляд на захватывающий вид города, лежащего у подножия горы, и, пробираясь через руины, стали спускаться по южному склону. Спуск давался не так легко и занял, наверное, около часа. Мы вышли к тропе и направились в сторону монастыря. Заночевали у меня в лаборатории, разговаривали до утра в облаках конопляного дыма. Бодрость духа с приближением утра не покинула нас. Казалось, что тело сохранило достаточно энергии для встречи нового дня. Когда солнце выглянуло из-за гор, торговцы, пришедшие караваном из Урги, привели белую лошадь генерала, которая заблудилась ночью в горах.

      – Машка, чертова кобыла! – радовался барон, похлопывая свою любимицу по холке.

      Машка недоверчиво глядела на хозяина, но, судя по всему, встрече была рада не меньше.

      – Рерих, тебе тут оставаться незачем, так что пойдешь ко мне в дивизию интендантом. Такие люди позарез сейчас нужны. Я скачу к себе в ставку,