зазря мерзнуть. Часа через два после захода солнца к мостику выползла огромная гусеница автоколонны, сверкая глазами-фарами. Длиной она была не меньше километра, а потом как отрезало. Сначала я не поверил, и правильно сделал, потому как в сторону Полоцка на огромной скорости, несмотря на темноту, вдруг проскочили два мотоцикла, а потом и правда стало тихо. Со стороны Захарничей раздавался некоторый шум, чаще всего это было мычание коров. Собачьего лая слышно не было, наверняка немцы и здесь постреляли друзей человека. Ну-ну, как бы это им самим боком не вышло. Смена караула произошла только один раз за ночь. Я уже думал, либо я в темноте не вижу смены, либо пост вообще на всю ночь выставили, но нет – через четыре часа вдоль дороги замелькали огоньки фонариков, часовой окликнул неразборчиво приближающихся, и фонарики отправились обратно. Больше всего же меня добило то, что они еще и курили на посту. И это немецкий порядок? Переговаривались – ладно, прыгали и били себя по бокам руками со страшным шумом – туда-сюда, но курить… Они же себе и обоняние, и зрение разом обрубают. Нет, ребята, у нас за это наказывают, вплоть до… после рассвета почти целый час продолжала стоять тишина, затем, как и предыдущим вечером, с запада показалась длиннющая колонна, и все пошло по наторенной дорожке. Сопровождали ее опять же два мотоцикла, оторвавшись метров на двести. Не те ли, что ночью последними проскочили? Кстати, первая колонна только втянулась на мост, а разводящий уже тут как тут, забрал своих горе-охранников, и почапали они в село. Отсыпаться, наверно. Как я ни высматривал разводящего, особой разницы с часовыми не увидел, кроме шинелей, конечно. Похоже, это был обершюце, была у него похожая нашивка на рукаве. Эх, полцарства за бинокль! Если я все правильно рассчитал и это не унтер, то, вероятнее всего, в селе только половина отделения, а это значит, что врагов всего пятеро, ну на крайний случай шестеро. Будем лелеять надежду, что Кузьма данные мои подтвердит. Вчерне план начал вырисовываться.
Мой единственный подчиненный дрых без задних ног. Как говорится, солдат спит, выслуга капает. Хотя был уже почти день, но ночной холод не хотел покидать мои кости. Наплевав на конспирацию, выбрал самые тонкие и сухие ветки и разжег небольшой костер. Хорошо-то как. Через полчаса райского блаженства, выпив три кружки горячего настоя и перекусив чем Кузьма послал, растолкал сержанта, дал ценные указания по несению караульной службы, тем более что перед глазами еще стоял пример наплевательского к ней отношения, и завалился спать. Ага, размечтался. Вроде только голову преклонил, уже будят, бисовы дети.
– Командир, вставай, обед простынет. Раз ты сам костер разжег, то я уж решил заодно и кашу сварить. С салом!
– Дай поспать, ирод. Всю ночь глаз не сомкнул, замерз, как собака. Потом разогреем.
– Так я уж два раза разогревал. Да и Евстратыч уже пришел. Это он сказал будить, – грамотно перевел стрелки Георгий.
– Что ж вы за люди-то такие, прямо гестаповцы какие-то, – несмотря на все
