– Вместе с Мудрым Кака? – сонным голосом спросил я, имея в виду отца. И повторил еще раз:
– С Мудрым Кака?
– Нет, – ответила мама, – не с Мудрым Кака. У отца сегодня уроки в школе, как обычно, и еще он должен молиться. С нами поедет Фазли Хаким, его двоюродный брат. Мы отправимся на гору Шалмано. Ты должен быть сильным, потому что до вершины придется долго идти, но, когда мы поднимемся туда, сбудется твоя мечта.
Сам я вроде бы ни о чем особо не мечтал, но знал, что отец и мать строят большие планы на мой счет. А еще знал, что больше им надеяться не на кого. Поэтому, раз Бейбей и Мудрый Кака решили, что мне надо подняться на гору, я готов был туда идти.
Каждое утро вокруг нашего домика в Баркане, деревушке, затерянной в округе Шангла на севере Пакистана, собирались петухи, а в миле от него, на поле, нетерпеливо мычали две буйволицы, дожидаясь, пока мой брат придет их кормить. Его главной задачей в жизни было следить, чтобы они ели и тучнели, ведь только так он мог поддержать нашу семью и отца. Брату доставляло удовольствие ухаживать за скотиной и продолжать вести ту же простую жизнь, что и отец, часто повторявший: «Мужчина счастлив, когда жена рожает ему сыновей, а буйволица – телушек». Для моей бедной матери это было плохо, очень плохо. В крошечном глинобитном домике из двух комнат нас ютилось девятеро. Позднее брат женился и перебрался вместе с женой в пристройку, которую добавили к дому сзади. Буйволицы, которых он держал, не всегда приносили телушек. Отец скрупулезно отмечал каждый приплод в специальной тетради, которую держал на той же полке, где стояли его дневники и журналы.
Моя мать родила ему семерых детей, но драгоценных мальчиков из них было всего двое. Первым родился мой брат, а потом я. Между нами на свет появилось три дочки, и еще две – после меня. Их звали Хамида Бано, Наджма Биби, Бахти Маал, Гул Райна и Назим Ахтар. Я перечисляю здесь их всех, потому что в детстве ни разу не видел их имена написанными на бумаге. О них говорили только применительно к мужчинам: дочери моего отца, сестры Зиауддина и Саида Рамзана. Их никогда не упоминали отдельно. То же самое касалось и моей матери: она была женой Роула Амина, матерью Зиауддина и Саида Рамзана.
Тот факт, что в нашей семье преобладали женщины, становился еще более наглядным в сравнении с обитателями соседнего дома, где рождались одни мальчики.
Там жили наши двоюродные братья – семья моего дяди, – в домике точь-в-точь как наш, с глинобитной крышей. На ней у нас было что-то вроде игровой площадки, которая называлась чам, где все дети – и мальчики, и девочки – с громкими криками носились туда-сюда, прыгали и играли в лапту. Наши подружки в Баркане, беспечные и счастливые, были еще в том возрасте, когда не могли навлечь на себя стыд или бесчестие. Иногда они, разыгравшись, заворачивались до самых глаз в платки матерей или старших сестер, пряча под ними свои маленькие носики и нежные щечки, желая в точности походить на взрослых, которых они любили и с которых брали пример. Через