– Во дают! – наконец криво-восхищенно усмехнулся Степан. – Вот где бесстыжие рожи. Ну и рожи…
– Такова она, капиталистическая система буржуазного Запада, – уверенно сказал Петрович, муж Серафимы.
– Баловство, – махнул рукой дед.
– В Ленинграде вот тоже, – вставил Глеб, – девочки – закачаешься. У нас там регата была, в гостиницу прихожу, в отель такой – шик-блеск, а там финночка сидит…
– Женить его надо, Маш, – сказала Серафима.
– Спрашиваешь! – усмехнулся Глеб.
– Нет, Глебка, ты когда в самом деле жениться собираешься? Ну вот смотри… – Серафима приготовилась загибать пальцы.
– Теть Серафим, ты скажи, глупый умного научит? – усмехнулся Глеб.
– Поговори вот с ним…
– Спрашиваешь!
– Из армии пришел, его как муха укусила, – пожаловалась Мария Трофимовна. – Как будто бес какой в него вселился.
– Вить, выручай! – взмолился Глеб. – Сам знаешь, слаб здоровьем… Бывал там на свадьбах?
– Вишь, а все-таки интересуется! – обрадовалась Серафима. – Ну-ну, Вить, расскажи, может, ему, лоботрясу этакому, в Индию надо съездить, чтоб на индианке какой жениться… а что?
Да, сказал Витя, бывал он там и на свадьбах, и похороны видел, и всякие обряды, и все это не то что скучно, если о свадьбах говорить, а как-то не отдается в душе, не по-нашему, не по-русски. Пришли они, а там в огромной такой комнате вдоль стен то ли лавочки, то ли кушетки, то ли еще что в таком духе. Сели, сидят… и все сидят, ждут своей очереди, и вот одни встают, подходят к жениху и невесте и слова говорят, поздравляют, те слушают, вежливо так улыбаются, одни поздравят – и в сторону, другие встают, и так все это идет, как волна, ну и подарки, конечно, тоже дарят, свертки разные.
Что они сами подарили? – так… что же, в самом деле? – а-а… фотоаппарат советский, фотоаппараты наши у них здорово ценятся, такое что-то мы им сказали: мол, пусть он, фотоаппарат этот, будет зеркалом вашей счастливой жизни. «Let it be a mirror of your happy life», – сказали мы. Они так обрадовались все, не только жених и невеста, а и гости, понравилось им это, про зеркало-то, ну а потом все садятся за столы и начинают есть – закуски и второе какое-нибудь, рис, например, мясо, зелень, пряности, овощи, а пить у них – ни-ни, сухой закон в Махараштре, штат такой, совсем не пьют. Едят-едят, тихо так, чинно, потом фрукты подают, сладости, чай, кофе, под конец встают все, ходят туда-сюда, разговаривают потихоньку, и так идет время, потом одни уйдут, вторые… начинают расходиться, и такая чинность во всем, ритуальность, вежливость, а веселья, а раскованности – ну ни на грош по нашим понятиям, заскучаешь, вспомнишь родину, свое – родное, дорогое…
– Грамм по сто бы надо, – сказал дед. – Индус ты или кто, а что же за свадьба?
– Ну да, ну да, – поддержали все, – правильно!
– В том-то и дело, нельзя, – сказал Витя.
– Ну, вздрогнем! За интернационализм! В международном масштабе! – Глеб поднял рюмку.
– Мы тебе так, Видя, скажем. По-простому, по-нашему, –