Чарльз замыкал цепочку. Капитан Фрэнк поместил его здесь, потому что хотел, чтобы на всех ключевых местах находились те, кому он доверяет. Фрэнк был не из тех, кто полагается на случай; вот почему, имея на своем счету пятьдесят одного вооруженного преступника, он по-прежнему оставался в живых (хотя и был семнадцать раз ранен). И поэтому Чарльз затаился в зарослях в двадцати футах от щебенки, совершенно неподвижно, как и полагается настоящему охотнику на людей. Рядом с ним, хоть его и не было видно, затаился с большим «Браунингом» Тед Хинтон, полицейский из Далласа; дальше находились ребята из полиции Луизианы (Чарльз не запомнил их имен), затем Мэнни Голт, еще один верный друг капитана Фрэнка, снова парни из Луизианы, и, наконец, замыкая цепочку с другого конца, сам капитан. Все сидели на корточках или стояли пригнувшись, надеясь на то, что более или менее соблюдают неподвижность и тишину, охотники в засаде, хотя у одних это был прирожденный дар, а другие только делали вид, что знают, как себя вести. Кашель, шлепок ладони по комару, сглотнутый комок слизи, застрявший в горле, рука, чешущая затекшее место, шорох – все эти звуки были приглушенными; шляпы натянуты до самых ушей, поля опущены чуть ли не до глаз; многие догадывались, а кое-кто знал, что именно так положено вести себя настоящему стрелку.
Судя по обилию оружия, можно было предположить, что этот отряд собирается отправиться в рейд на фронтах Великой войны[2], и Чарльз это хорошо знал, поскольку сам во время войны не раз возглавлял рейды. Тогда, как и сейчас, в кобуре под мышкой у него был «Кольт» калибра.45 армейского образца, но только теперь к нему добавились короткоствольный «Винчестер модель 97», прислоненный к дереву, и еще одно замечательное творение мистера Браунинга, полуавтоматическая винтовка «Модель 8» калибра.35, в руках. Обойма вмещала пять мощных патронов, которые можно было быстро выпустить один за другим, просто нажимая на спусковой крючок, что не требовало особой сноровки.
Но Чарльз был грозным противником и без «железа». Сорока трех лет от роду, высокого роста, он словно состоял из одних лезвий. Длинное, твердое угловатое лезвие-тело. Острое лезвие носа, скулы, казалось, способные резать сталь, и все остальное длинное и тонкое – руки, ноги, пальцы на руках и даже ногах. Если посмотреть ему в глаза – что удавалось немногим, – можно было увидеть два куска черного антрацита, а когда они, прищурившись, сосредоточивались на чем-то, в этом черном появлялось отверстие. Хотя день обещал выдаться жарким, душным и пыльным, как обычно бывает в это время года в Луизиане – по меркам Арканзаса, это был бы июль, по меркам Чикаго, август, – Чарльз был в костюме-тройке из плотной серой шерсти в «елочку» со звездой шерифа на лацкане, туго затянутом галстуке, как обычно, и коричневых ботинках. Мягкая коричневая фетровая шляпа была надвинута низко на лоб, словно защищая окружающий мир от его проницательных глаз. В целом Чарльз был похож на распорядителя похоронного