– Ничего, – сердито отозвался Шахар. – Я просто провалил эссе.
– Как, провалил? – в один голос вскричали Одед и Хен. – Сколько?
– Восемьдесят два.
Теперь настал черед Хена уставиться на него округлившимися от непонимания глазами. Если Шахар так переживал из-за своей оценки, то что уж было говорить о нем, который и на уроках-то никогда не был внимателен?
– Не понимаю, отчего ты недоволен. Мне бы хоть один раз такой же балл, – усмехнулся он, ободряюще хлопнув его по плечу.
Шахар рассвирипел. Что он мог понимать, этот разгильдяй и недоучка, как он мог судить о его оценке, не имея никакого представления о том, сколько сил и нервов он растратил зря за время работы над эссе? Что его так веселило?
– Даже не сравнивай нас! – воскликнул Шахар, угрожающе поднимаясь.
Хен осекся и инстинктивно отошел на шаг. Одед застыл в тревоге, а другие соученики, что были неподалеку, невольно прервали свои разговоры и обернулись к ним.
– Вы все виноваты, – яростно заявил Шахар, обращаясь к другу, – ты, твоя красотка, Ран, Эрез, Янив, Авигдор. Вы задурили мне голову вашими кемпингами и вечеринками, давали мне понять, что отвернетесь от меня, если я не буду с вами за компанию. Не постеснялись шантажировать меня моей девчонкой, чтоб заставить меня поехать, смеялись над тем, как я много работаю. И что? Я отметился с вами повсюду, и сам себе навредил! Понимаешь, что такое для меня восемьдесят два? Это – милость! Это – подачка! Потому, что я должен был – понимаешь? – должен был сдать эссе на отлично!
Голос его то и дело срывался от эмоций, все внутри клокотало. Он искренне злился на тех его приятелей, что сбили его с толку, не дали расправить крылья, лишили уверенности в его раз поставленной цели, – одним словом, оказались грузом для его амбиций. Кроме того, он сердился на Дану, также не желавшую понимать его до конца и настойчиво напоминавшую ему о его юном возрасте. В нем столько всего накопилось за прошедшие недели, что Шахар Села просто не мог сейчас сдержаться, и высказал Хену все, что думал.
Хен Шломи побагровел от возмущения. Ну и наглец же этот Шахар! Неужели он будет отныне обвинять весь свет в каждой своей неудаче? Да он просто спятил!
– И что теперь ты будешь делать? Драться с нами? – произнес он с усилием.
– Тише вы! – зашипел Одед, которому стало ужасно неловко присутствовавших в классе.
Но Хен никогда не замолкал на полуслове, и был, в общем-то, парнем горячим. Он подскочил к раздосадованному Шахару и затряс его за плечи с такой силой, что тот не сразу отодрал его от себя, хоть и был каратистом.
– Ты бы хотя бы подумал своей головой, – вопил Хен, – кого и в чем ты упрекаешь! Ты осел! Если тебе неприятно находиться в нашем обществе, если мы чем-то тебе неугодны или тормозим тебя, чертов заумник, скажи это мне прямо сейчас! Скажи, и я тебе обещаю, что у тебя с сегодняшнего дня не останется в классе ни одного близкого человека!
– Хен,