Раздались тихие шаги, и в комнату вошла Галь, сломленная, покорная, с распухшими глазами. Как побитая кошка, она подошла к другу, села рядом и начала робко ластиться к нему. Парень с тяжким вздохом поднял руку и потрепал ее по голове.
– Что? – спросил он отрешенно.
– Извини, – тихо сказала девушка. – Я знаю, что сошла с ума, что мне не стоило устраивать сегодня этот скандал. Было бы лучше, если бы я дала всему наладиться самостоятельно. Мы бы чудно провели время. Ты очень сердишься? – прибавила она с таким выражением, словно каждое новое ее слово вызывало у нее страх.
– Оставь, – сухо ответил Шахар.
Девушка в испуге взглянула на него. В тоне его голоса было нечто настораживающее.
– Любимый, прости меня! – завопила она, кидаясь ему на шею. – Я люблю тебя больше всего на свете, я хочу тебя!
Парень нежно развернул ее к себе и положил руки ей на плечи. Глаза его были влажными.
– Ну, что теперь? Займемся сексом? Думаешь, нам это поможет?
– Я не знаю… Но тогда мы, хотя бы, спасем этот день, вернее, то, что от него осталось. У нас есть еще часок. Бывает, любящие ссорятся, но по-прежнему хотят друг друга. Разве не так?
Галь говорила с упованьем, с тоской, тревогой, мольбой. Шахару стало жалко свою девчонку. Она так боялась его потерять, что была готова отдаться ему даже сейчас. Он и сам желал хоть немного расслабиться, но не решался использовать ее беспомощное и взвинченное состояние.
– Ах ты, моя глупая, взбалмошная девочка! – произнес он с чувством. – Надо же тебе было закатывать сцену, чтобы прийти к исходной точке? Ну, ладно, раз ты того хочешь. Иди ко мне, моя взъерошення кошка!
И он привлек ее к себе.
Все случилось в трансе спешки, волнения, обиды и раскаянья. Галь никак не могла получить привычного наслаждения не только для тела, но и для души, а Шахар, пытаясь подарить ей это наслаждение, все время спрашивал себя, было ли этого достаточно для того, чтобы вернуть их отношениям их былую легкость. От избытка нервозности он нехотя причинил ей боль, сделав несколько резких и мощных толчков. Но Галь стерпела. Казалось, она даже боль приняла как должное, только бы не нарушать этот страстный момент. Весь тот час она позволяла своему яростному любовнику вытворять с ее телом все, что он только пожелает.
Домой она пошла одна, чувствуя себя совсем разбитой. Ей было необходимо излить кому-то душу. Матери еще не было, и Галь, свернувшись в клубок на диване в гостиной, позвонила Лиат. Там было занято. Девушка несколько раз тщетно повторяла попытку. Тогда она набрала Шели.
Шели только что вернулась из похода по магазинам, и, не дав Галь возможности объяснить причину ее звонка, затрещала о своих новых лаковых