Несмотря на возраст, Уилл был еще весьма силен. Ежедневные хождения вверх и вниз по холмам укрепляли его тело, и кожа на лице, не скрытая густой бородой или большими полями засаленной старой шляпы, была темной от загара. Сейчас он полностью погрузился в изучение местности. Цепкий взгляд обшаривал лес от высоких стволов до бурелома вдоль ручья. Ничего не заметив, Уилл вновь уставился на отпечаток в грязи. Подумав, он опустился на колени и приложил растопыренную пятерню к следу, второй рукой аккуратно придерживая старенький «Ремингтон».
Отпечаток был больше его руки минимум на дюйм во все стороны. Уилл прикинул, что это, должно быть, правая передняя лапа. На месте пальцев виднелись глубокие метки от когтей, уходящие в почву на пару дюймов.
Уилл вновь выпрямился и двинулся вдоль ручья в направлении, куда, вероятно, ушел зверь. Через примерно четверть мили он нашел бобровую дамбу. За ней упитанные зверьки плескались в запруде.
Примерно в центре пруда красовалась бобровая хатка. Прямо на глазах Уилла один из зверьков выскочил из воды и принялся лапами и зубами приспосабливать очередную ветку к свежей дыре. Даже слепой заметил бы следы медвежьих когтей на старых бревнах.
Других следов гризли обнаружить не удалось. Уилл пошел дальше вдоль ручейка, сбегающего с гор и успокаивающегося по мере того, как местность становилась более пологой. Здесь он расставлял силки на кроликов и, проверив их, обнаружил в трех из шести добычу.
Годы практики научили его сворачивать зверькам головы быстро и без лишней суеты. Его отец, а прежде его дед занимались тем же. Собрав добычу, Уилл вновь насторожил ловушки и вернулся с кроликами к ручью, где принялся свежевать их, промывая тушки в холодной воде, у своего любимого места, где большой плоский камень далеко выдавался в поток.
Уилл бессчетное число раз купался здесь, стирал одежду и сушил ее на солнце, пока сам голышом плавал в импровизированном бассейне за камнем. Весной и летом загар покрывал его лицо и руки, но остальное тело оставалось молочно-белым и как будто светилось в потоках талой горной воды. Выделялся лишь узел застарелых шрамов на груди, в том месте, где некогда была татуировка.
Сейчас же он опустился на колени около воды и принялся избавлять кроликов от внутренностей, пока не остался доволен результатом. В заводи течение было медленнее, и струйки крови расплывались в воде, будто клубы дыма, становясь практически незаметными к моменту, когда попадали в основной поток.
Подняв голову, Уилл увидел медведя. Гризли стоял на опушке и смотрел прямо на него тусклыми черными глазками. Мышцы бугрились