В детсаде Леля-Дуся сказала мне, что приехал мой папа и хочет меня видеть, ждет нас на пригорке. Увидев отца, я прытью помчалась к нему, он подхватил меня на руки и прижал к себе. Я обняла его, мы плакали, а недалеко стояла Леля-Дуся и вытирала слезы кончиком платка. Отец, быстро-быстро проговаривая ласковые слова, гладил меня по голове, сцеловывал мои слезинки и счастливо смеялся. Он мне понравился! На нем было красивое пальто с серым каракулевым воротником и шапкой, которые он забрал у бабы Оли в Сарале. Потом мы сидели, обнявшись, на большом камне, где он подстелил пальто, и говорили-говорили, счастливые от встречи. Он принес мне в подарок большой кусок сахара, который я посасывала. А недалеко ходила Деля-Дуся и слушала нас, утирая слезы.
Потом мы вернулись в детсад, пора было обедать. Папа поцеловал меня и сказал:
– Светик мой голубоглазый, цветочек мой любимый, анютины глазки, покушай, поспи, а я буду вас ждать на пригорке.
Спать я никак не хотела, но все-таки уснула. А потом мы с Лелей-Дусей помчалась к моему папе, которого я очень полюбила. Он сидел на камне, рядом лежал вещмешок, а на дороге стоял грузовик. Папа сказал, что он очень любит меня и маму, сейчас ему надо уехать, но он вернется и заберет нас с собой туда, где тепло, растет виноград, яблоки и есть море.
Грузовик забибикал, папа встал с камня, одной рукой кинул на плечо вещмешок, другой поднял меня и прижал к груди. Леля-Дуся подошла к нам и мы пошли к машине. Папа бросил в кузов вещмешок, крепко прижал меня к себе и поцеловал три раза. В глазах его были слезы, кадык на шее ходил ходуном, он сглотнул, опять крепко меня прижал и, поставив на землю, рывком взлетел в кузов. Машина тронулась, мой папа стоял, подняв руку и глядя на нас, пока машина не скрылась за пригорком. Мы с Лелей-Дусей зашли к маме в магазин, потом домой.
Папа был недоволен:
– Ты чо, совсем сдурела, Авдотья? Светлане надо ко мне привыкать, а ты ее потащила! – на кой черт девчонке какого-то отца знать, его она не больше не увидит, а будет ждать! Чего ты хотела?
– Дак, жалко Сашку-то, намыкался по лагерям-то у немцев и у нас. За что страдал?! – что раненый не пустил пулю в лоб, виноватый, что выжил? Навидалась я таких несчастных, перед людями опозорили, от семьи оторвали, детей сиротами оставили! А бабам каково? – одна-то вырастить намаешься, кому она нужна, чужих детей никому не надо, таких как ты, на всех не хватит, поубивали…
Втайне от Левого, она рассказала маме о нашей встрече, и добавила:
– Что-то не верю я Сашке-то! – про командировку что-то говорил, вроде за семьей отпустили… Чует мое сердце – сбежал! Что-то не складывается, а если так, то плохо! – эти волки рыть будут, пока не вернут, да еще и добавят!
А мама рассказывала мне уже в конце жизни, когда она жила со мной, что она всю жизнь ждала Сашу, а он обманул, не приехал, она обиделась на него. Сказала, что только его одного любила. Даже сгоряча сожгла его фото и брата Святослава.
Мне