Порой Лев ненавидит свою безотказность, но ничего не может поделать. Это сильнее него; не просто в его натуре – в крови его предков. Он как джинн из бутылки: что не попросишь – исполнит любое желание. Раб своей природы; дерево с корнями, вросшими глубоко в землю.
– Расстоялись тут… Пройти не дают! – Голос врывается в сознание Льва нежданным гостем. Тяжелая женщина, но при этом, что называется, «метр с кепкой», задевает его твердым как камень локтем. Обесцвеченные до провинциального блонда волосы, накрученные в упругие кудряшки на бигуди, неодобрительно подпрыгивают с каждым шагом.
Лев рассеянно оборачивается и обнаруживает, что стоит на абсолютно пустом тротуаре. Тускло-желтый свет фонаря лениво, будто нехотя, ползет по асфальту, и крохотные белые блики зависают над землей волшебными феями.
Через несколько секунд – минут? – молодой мужчина вновь оборачивается, резко, как если бы его кто-то со всей силы дернул за рукав пиджака. Но грубой женщины уже и след простыл. Не известно, была ли она здесь вообще.
Пустая улица выглядит мертвой.
– Не вздумай плакать, – приказывает себе Лев, но сказать проще, чем сделать. Дело вовсе не в том, что пускать слезу – дело не мужское. Дело в приметах.
Так как его бабушка выросла в глухой сибирской деревне, Лев за долгие годы, проведенные в ее компании на летних каникулах, успел многому от нее нахвататься. Можно не верить в то, что разбитое зеркало к несчастью, только вот на осколки можно и напороться.
Ни в коем случае не говорить с банником; как выходишь за порог – три раза плюнуть через левое плечо, чтобы черта спугнуть; а самое главное – ни при каких обстоятельствах не плакать, как бы больно или тоскливо ни было, – смерть накличешь. Только как тут удержаться, когда не важно, мужчина ты или женщина, но выплакаться порой все равно тянет.
Сегодня его почти уволили. Дмитрий, конечно, грозился после того, что увидел: как Лев, не жалея кулаков, бьет коллегу по, так сказать, «морде» на глазах у всего офиса. Минут тридцать или сорок (на часы посмотреть не получилось) начальник держал его в «аквариуме», говоря много важных слов. И об имидже, и о профессиональной этике, и о какой-то мистической зависти. Лев особо не слушал: слова клиньями пролетали мимо ушей подальше от здания-подковы, куда-нибудь в Центральную Африку, где местные племена небоскребы и смартфоны не видели даже на картинках.
Сейчас же Лев снова ощущает себя мальчишкой. Странно, но он едва помнит себя в этом возрасте: все какие-то отрывистые воспоминания, смутные образы. Родители – и те все время предстают перед глазами не реальными людьми, а вырезкой из газетной статьи, фотографией в обрамлении спутанного текста.
Бабушка говорила, они очень заняты. Работают. Только вот Лев никогда не мог взять в толк: что это за работа такая, когда на единственного сына не остается и двух дней в году.
Кроме лета, все остальное