Скелет зашевелился. На фалангах появились полупрозрачные белые когти.
А ещё лучше обратиться к каждому по имени. Адресовать часть своего доклада кому-то одному.
На лапах скелета появилась чешуйчатая кожа, скелет заскрёб когтями по стеклу. «Помнишь, как было в тот раз?».
Конечно, помню. Я изворачивалась ужом, лишь бы не прогнали, не усомнились в моём опыте. Закончилось всё как раз наоборот – усомнились и прогнали. Этот скелет и лежит сейчас под стеклом и скребет ожившими лапами по гранатовому бархату.
Маленький скелет, не динозавр даже, а крыса. Но сколько их, таких крыс в моём музее. И каждая норовит напомнить о себе, ожить в самый неподходящий момент.
Каково Лёхе без таких крыс? Он не смахивает пыль с экспонатов бессонными ночами, не краснеет внезапно, вспомнив свою неудачу.
А в минуты сомнений в себе не оглядывает широкие залы музея и не убеждается, что да, жизнь – полнейшее дерьмо, и состоит она из скелетов, осколков, обрывков, огрызков. Где яркий солнечный свет? Где свежий ветер?
В музее тишина. Окна открывать нельзя – экспонаты не любят. Посетителей тоже пускать следует дозированно – пожаловаться, поныть о прошлых неуспехах. Желательно, незнакомым. Случайный сосед в зале ожидания, бывший коллега по работе, которого не видел сто лет и ещё столько же не видел бы. Вот им можно ненадолго зайти в твой музей. Но стоп! Только в один зал. Покажи им вот эту страничку из дневника, а когда они заметят, что выпачкана она не романтичными слезами, а обычными человеческими соплями, которые ты пускала, переживая уход бывшего, сразу выдворяй их вон. Да они и сами не захотят идти дальше. Вежливо покивают и откланяются, а иногда расскажут историю «Уменятожесамоебыло». Но дальше не пойдут.
Лёха, безусловно, потерял прекрасную возможность наладить контакт с попутчиком в поезде. О чём он будет рассказывать, когда речь зайдёт про гулящую жену или деспота-начальника? Он не распахнёт заботливо двери своего музея – входи, дорогой попутчик, ознакомься.
Позади у него мутная пустота. Некуда пригласить этого странного человека в спортивном костюме, с которым он коротает вечер в вагоне поезда «Новороссийск – Мурманск».
А о том, что он может попасть в больницу, Лёха и вовсе не подумал. Представить страшно, что будет. Лёха, у тебя острый гломерулонефрит. Ты проведёшь в стационаре много дней. Что ты будешь делать? Разгадывать кроссворды или смотреть фильмы? Ну да, неплохо, только потом тебе это надоест. Тогда надо будет разговаривать с соседями по палате. И что ты расскажешь им? Про своё мутное пятно вместо воспоминаний?
Это очень важно – понравиться попутчику в поезде и соседям по палате. Да не скребись ты, чёрт, помню я, помню. Выгнали меня с позором.
Когда рабочий день закончился, я позвонила Лёхе. Он ответил удивлённо. Я не менее удивлённо спросила, почему он не отвечает на мои сообщения.
– Некогда. – Коротко и робко сказал Лёха.
– На собеседовании?
– Нет,