– Не сомневайтесь, отец Иоанн!
– Хан Узбек тоже век свой земной доживает. Жалуется эмирам, будто мышь в груди у него поселилась, попискивает. Та хворь мне ведома, от нее кровью кашляют. По всем признакам еще год-два хан протянет. Потом должен воссесть сын его, Тинибек…
Иван слушал, не понимая, что значимое могло стоять за этими словами. Старший сын заступает место отца – обычное дело. Разгадка открылась чуть позже.
– Орда сильна своим единством и многолетним ханским правлением. Русь внутрикняжеские распри раздирают, чему великие ханы немало способствуют. Дабы Москва осильнела, надобно вершить все наоборот! Великому князю следует земли под свою руку собирать неделимо, токмо сыну старшему их и власть полную передавать, а в Орде ханскую замятню поселять. Зришь? Брат на брата должен пойти, трон ханский деля! Нормой жизни у них стать должно не лествичным правом, а токмо кровью родственной власть имать! Тогда вся сила у них на внутреннюю прю направлена будет, не до Руси им станет… Вот об этом князя ты и повести! На это тоже серебро русское потратить мочно…
Долгая речь явно утомила игумена, он присел на скамью. С улицы уже зашло несколько человек с новорожденными, один требовательно заявлял о себе громким плачем. Не вставая, Иоанн закончил:
– Иди, служи, чадо! Исполать тебе! Пока я жив, помогать тебе буду, на Господа полагаясь!
От свежего воздуха закружилась голова. Иван остановился, обернулся, наложил на себя двоеперстный крест. Потом неторопливо зашагал к русскому кварталу.
А через седмицу произошла встреча, о которой Иван даже не грезил…
В тот день, точнее, вечер, он гулял по богатым кварталам, наслаждаясь принесенной ветром с Родины прохладой. Ивану нравились высящиеся справа и слева дома, он любовался броскими изразцами, цветным генуэзским стеклом в хитрых переплетениях оконных рам. Гадал, можно ли ставить такие каменные дома там, в Москве или ином месте. С одной стороны, связанные известняком стены не боялись бы пожаров – бича деревянных городов того времени. С другой – тепло ли будет в них долгою снежной морозной зимою? Прожив месяц в Сарае, он понял, как готовился основной здешний строительный материал – кирпич. С глиной, песком и известью проблем не было и на Руси, по возвращении можно было б попробовать освоить это вполне доходное дело. Следовало сойтись с мастером, уточнить пропорции смеси, время обжига, температуру…
– Вай, Махмуд, ты сегодня спал, а не работал! – донесся гортанный татарский голос с новостройки. – Я утром то же самое видел! Ты хочешь сам поголодать и людей своих голодными спать положить? Ты ведь знаешь, когда мне этот дом уже нужен будет!
Что-то неуловимо знакомое и до боли близкое послышалось Ивану в этом голосе. Казалось, он не раз уже слышал его в прошлой жизни. Русич подошел поближе, вгляделся в лицо полного человека и вдруг узнал:
– Нури-и и! Нури-бей! Это ж ты, дорогой?!
Татарин повернулся, словно матерый волк, всем телом, вгляделся в дерзкого, осмелившегося