21 Июля Князь Багратион, опередив армию, приехал в Смоленск. Он тотчас отправился к Барклаю-де-Толли, который, увидя из окна коляску его, надел шарф, взял шляпу, пошел к нему навстречу до передней комнаты и сказал, что, узнав о его приезде, сам только что имел намерение быть у него. От сего свидания зависело весьма многое. Во время отступления случались недоразумения между обоими Главнокомандующими касательно взаимных действий их. Иначе и быть не могло. По великому пространству, разделявшему армии, один не мог в точности знать препятствий, какие должен был преодолевать другой. Барклай-де-Толли винил Князя Багратиона, почему не пробивается он для соединения с 1-й армией, а Князь Багратион досадовал на своего товарища, зачем он не атакует Французов и тем лишает его средств идти к Двине. По мнению Князя Багратиона, 1-я армия наступлением своим на Наполеона принудила бы его притянуть к себе Даву и тем очистила путь для 2-й армии. Барклай-де-Толли оправдывался невозможностью действовать наступательно, в чем Князь Багратион сначала не был убежден, ибо не знал о силах неприятельских, находившихся против 1-й армии. При свидании Главнокомандующих все объяснилось: недоразумения кончились. Несравненно важнее было решение вопроса: кому принять верховное начальство над обеими армиями, на что предварительно не было дано повеления. Князь Багратион был старше Барклая-де-Толли в чине, но Барклаю-де-Толли, как облеченному особенной доверенностью Монарха, не были сокрыты мысли Его Величества насчет войны и, как Военному Министру, более известны состояние и расположение резервов, запасов и всего, что было уже сделано и приготовлялось еще для обороны Государства. Князь Багратион подчинил себя Барклаю-де-Толли, который в прежних войнах бывал часто под его начальством.
Первое свидание продолжалось недолго. Оба Главнокомандующих расстались довольные друг другом. Вот собственные их выражения из донесений Государю: «Долгом почитаю доложить, – говорил Барклай-де-Толли, – что мои сношения с Князем Багратионом самые лучшие. Я в нем нашел человека благороднейших свойств, исполненного возвышенных чувствований и любви к Отечеству. Мы объяснились насчет дел, и совершенно одинакового мнения в мерах, которые надлежит принять. Смею заранее уверить, что по утверждении между нами доброго согласия мы будем действовать единодушно»[116]. «Порядок и связь, приличные