– О чём они? – спросил Тугоркан Атрака.
Тот, сражаясь на стороне Давида не первый месяц, уже стал понимать язык своего зятя.
– Похоже, хвалятся своей победой. Давид вот только что провозгласил, что наскок азнауровских сотен – его личная задумка, которую он готовил задолго до битвы, что сами азнауры вели переговоры с огузами по его приказу, и что их атака принесла победу всему грузинскому войску.
Боняк, не взирая на очередной тост, произносимый каким-то азнауром во славу царя, презрительно расхохотался, и тостующий замолчал.
– Крепкое вино! – поспешил заметить Атрак по грузински, давая понять, что хан просто перебрал лишнего, и застолье продолжилось своим чередом.
– Вот ведь какие умники! – восхитился Тугоркан – Под стать нашим сказителям: на ходу придумывают!
– Это ещё что! – поддакнул ему Атрак – Посмотрим, что они через десяток лет петь будут!
Один из князей поднялся и затянул песню. Её подхватил дружный хор, и под сладкие звуки чонгури в сгущающиеся сумерки вознеслись высокие голоса. Пели о так любимой Грузии, о её равнинах и холмах, горах и реках, её красоте и неповторимости. Петь в Грузии умели всегда.
Наутро, когда поднявшееся солнце озарило белесые вершины дальних гор, в ставку Тугоркана прискакал Кубар. Последние сутки он не покидал седла, не останавливаясь даже на ночлег, и теперь, едва не загнав коня, стоял перед ханами, глядя на них воспалёнными от бессонницы глазами. Воин уже передал послание Сырчана и ждал ответа, но Тугоркан не спешил.
– Что скажешь, славный Атрак? – спросил он прежде, обращаясь к царскому зятю.
– Пока здесь война, нет мне пути назад! – хмуро заметил хан – Мой народ со мной, и много воинов моих пало в сражениях с огузами! Уйдём сейчас, до полного поражения врага – кто заплатит обещанное золото, кто принесёт их долю семьям?
– А что скажешь ты, мой верный товарищ? – обратил Тугоркан свой взор к Боняку.
Тот пожал плечами и беззаботно бросил:
– Атрак прав: обидно, после такой трудной победы, возвращаться в степь с пустыми руками! Только, хотел бы я взглянуть на лица русских князей, появись мы перед ними! Особенно ты, Тугоркан! Слыхал я, что Святополк, после нашего отступления из-под Киева, повсюду разнёс весть о решающей победе. Даже признал в каком-то обезображенном трупе тебя и рыдал над ним, словно над телом любимого тестя!
– А что моя дочь?
– Не знаю! Надо думать, горюет.
Тугоркан вздохнул. У него их было две. Одну – старшую, он выдал замуж за Великого князя, желая мира с Русью. Но надёжного