– Да, спасибо.
Пока миссис Марта доставала чашки и разливала чай, Анна осмотрелась вокруг. Много раз она бывала на этой уютной террасе, и каждый раз этот добрый дом словно давал ей новые силы к жизни. Казалось, сам уклад жизни этого дома – строгий и размеренный, создавал ауру незыблемости мира с его ежедневными восходами и закатами, регулярными однообразными занятиями, книгами, гостями и разговорами о вечном.
– Так какой срок, ты говоришь?.. – еще раз спросила миссис Марта.
– Около двух недель.
– При таком сроке ещё рано делать выводы и беспокоиться. Тебе нужно будет завтра сдать все анализы. Я позвоню доктору Бартону и он примет тебя. Твою карту ему передадут. Он быстро разберётся.
– Спасибо, миссис Марта, за заботу.
– Бартон замечательно делает операции, руки у него золотые.
– Но я пока не думала об аборте. Даже при любом результате тестов.
– Воля твоя. Но я на твоем месте продумала бы не раз. Ты ещё совсем молода. Тебе ещё столько предстоит сделать в этой жизни. Или искать мужа или делать карьеру.
– Может быть вы и правы, но я оставлю ребёнка, если тест будет положительным.
– А что же сам отец твоего будущего предполагаемого ребенка? Он уже знает? Догадывается? Или он уже всё забыл и даже и не подумал, что может стать отцом твоего ребенка.
– Он далеко. Сегодня очень далеко от меня, чтобы строить планы.
– Да где ж ты его встретила?
– Всё просто. Была в командировке. Работала. Встретила, полюбила сразу, в один миг. Так вот получилось.
– Он бизнесмен, служащий? – продолжала любопытствовать миссис Марта.
– Думаю, вернее, верю, что он будет крупным учёным.
– Все мы во что-то или в кого-то верили или продолжаем верить. И может быть вера в эти иллюзии и помогает нам жить. Каков он? Расскажи. Мне интересно.
– Да хватит с него того, что он – русский!
– Коммунист?! – миссис Марта медленно оседала на стул. – Да как это тебя угораздило? Впрочем, ты и сама – славянка, так что возможно, что это голос крови.
– Миссис Марта, чай проливаете…
– И ты хочешь оставить его ребёнка?
– Не знаю. Но аборт делать тоже не хочу… Не хочу, не хочу забыть эти две недели.
– А что тебе скажут на службе?
– Сама боюсь. Завтра утром сдаю отчет о командировке.
– Ты им скажешь?
– Не знаю.
– Как зовут-то отца?
– Серёжа… Сергей.
4
Домой, вернее в дом тёти Дороти Анна добралась уже к вечеру. И хотя почти всю свою сознательную жизнь она прожила в этом доме, и всегда называла его своим, но внутренне, в глубине своего сознания говорила себе «дом тёти Дороти». Она прожила здесь больше двенадцати лет, и ни разу у неё не было повода для огорчения. И сама Доротея Шульц, и сводные братья и сёстры, и племянники, и все многочисленные родственники