Весь первый день мы рвались на юг, оставляя позади суетливые первомайские пробки и пыльные обочины Симферопольского шоссе, разбитый после зимы асфальт, тульские пряники и самовары на обочине, золотые купола Орла, музей Тургенева и интервью для местной газеты, холод, дожди, пустынные ночные дороги и вымогателей взяток на въездном посту Белгорода, где мы воссоединились с остальными участниками гонки в одной из самых ужасных гостиниц юга России.
Время бежит, жизнь проходит неизбежно, и чем меньше событий случается с тобой впервые, тем реже чувствуешь себя так непосредственно и восторженно счастливым, как часто бывает в детстве. В этом, видимо, и заключается зрелость, когда многое знаешь и умеешь, многое видел и пробовал, но уже ничто из пережитого никогда, никогда не произойдёт с тобой в первый раз. Вот и этот новый поход, который я невольно сравниваю с первым дальнобоем в Чехию, не становится исключением. Нет больше того поросячьего восторга, кровь больше не кипит и голова не кружится от нахлынувших чувств. Да, я еду к морю, горам и солнцу. Да, мотор поёт и дорога вьётся. Да, меня ждут интересные приключения и красивые места. Но того, самого первого путешествия уже не будет никогда.
Утром, уже на выездном посту Белгорода, нас опять ни за что обобрали российские гаишники, а украинские пограничники бессовестно попросили скинуться на быстрое оформление документов. И мы раздали наши деньги вурдалакам, куда было деваться, и покатились дальше на юг, а встречный ветер постепенно сдувал с души тяжёлый осадок и развеивал его над полями Малороссии. Вот уже и Харьков остался позади, и поворот на Днепропетровск, и обед в Запорожье. Мы с Федей менялись местами, я впервые ехал в коляске, пассажиром собственного мотоцикла. Где-то слева уютно гудел мотор, тихо насвистывал свою песню ветер, и капли дождя мерно постукивали по шлему, успокаивая и убаюкивая, или это уже я сам постукивал шлемом по ветровому стеклу…
Как же я ненавижу всех этих ментов, чиновников, военных, всех этих бездельников, упырей и кровососов под коллективным названием «государство». Нет, поймите меня правильно, у меня тоже в госструктурах работает несколько дорогих и любимых людей, так что ничего личного. Меня вот спрашивают: ты что, анархист? Нет, отвечаю, не совсем. Я анархоконформист. Разумеется, я убеждён, что государство – это зло. Если бы на Земле вдруг по какой-то причине остались только полноценные и самодостаточные