– Ну, если не хватит у нас денег – поедем к заначке и выкопаем наши пулемёты, и разнесём всё здесь в щепки – надо же тебе в России хоть раз пострелять!
– Как говорит мой папа: «Подавать милостыню почётно, вот только принимать её позорно»! Вот вы смеётесь, а мы сидим у вас на шее, и в карманах у нас только наши рейхсмарки!
– Вот и расплачивайся ими! Кто тебе не даёт?
– А что, разве можно? – удивился мой Фома.
– Шучу, конечно, но моих денег нам хватит, так что успокойся! Знаешь, когда есть деньги, да ещё халявные, как-то легче думается, что не в деньгах счастье когда их тратишь. Главное, что моя жена о них не знает! Вот когда приеду к тебе в гости, то тогда буду кушать в самом дорогом ресторане, с утра до вечера! Так что не думай, что этот обед тебе просто так сойдёт!
– Но сто шестьдесят рублей за тарелку супа – это явный грабёж!
– Генрих, пойми, вода очень дорогая! Артезианская! Пока достанешь её с такой глубины вёдрами – семь потов сойдёт!
Мой Фома смотрел на меня, и в его глазах читалось, что он мне почему-то в первый раз не верит. Вообще он какой-то не по возрасту дотошный! До всего хочет докопаться сам, разложить аккуратно всё по полочкам и в итоге получить дубиной по голове. Если русскому человеку можно объяснить теорему Пифагора с её девятью аксиомами при помощи доступного и всенародного мата в течение пары минут, то с немцем этот номер не пройдёт и за день! Лучше бы вспомнил, как та туманность, в которой они просидели целых семьдесят лет, смогла разобрать их тела на молекулы, а мотоциклы… Мотоциклы тоже на молекулы. Наверняка ведь их в этой туманности перемешивало, как в хорошем миксере, и потом, немного подумав, она собрала их по своей технологической сборочной карте, не забыв прицепить все составляющие части по своим местам и даже не перепутала каску с чем-нибудь похожим. Высочайшая технология и уровень развития! Но без юмора! А жаль! Я бы перепутал!
Вот и долгожданный официант с заказанными мясными салатами!
Расставив перед каждым из нас тарелки, официант ушёл, пожелав всем нам приятного аппетита. И за столом дробно зацокали вилки по тарелкам проголодавшихся иностранных туристов, не забывших навыков пользования этим столовым инструментом за столь долгое отсутствие на бренной земле, и тарелки недолго оставались с салатами. А глаза уже стреляли в сторону ушедшего официанта, с нетерпением ожидая появления основного блюда. Но особого нетерпения, свойственного оккупантам, они не высказывали, а сидели за столом чинно, как молоденькие воспитанницы монастыря кармелиток. Наконец-то принесли заказанный мною борщ, и уже на меня уставились три пары глаз, с недоумением увидев перед собой национальное славянское блюдо. И только один Генрих уже размешивал в тарелке сметану,