Не в силах более терпеть, я молча положил инструмент, взял сигареты и вышел. Это был единственный выход в данной ситуации. И хотя курить отчаянно не хотелось, иначе там можно было немедленно сойти с ума.
В коридоре правда было не намного лучше. Из-за многочисленных дверей грохотала – нет, не музыка, что-то очень страшное и громкое, на уровне болевого порога. Ощущение было, что ты непременно в самом глубоком аду.
Сколько уже лет, а я не мог к этому привыкнуть никак. Эта какофония, этот диссонанс был непереносим на физиологическом уровне, все остальные уровни худо-бедно отключались сами собой. Панк, трэш, хард и черт знает что еще. Все это одновременно грохотало, визжало и пульсировало вместе со всем зданием бывшей какой-то фабрики в промзоне.
Сигаретный дым висел пластами, подсвеченный ядовитым светом люминесцентных ламп, нелепо болтающихся под потолком. Вокруг кислая вонь и грязь. Не то чтобы какой-то определенный мусор, а просто все такое бессмысленно облезлое, пыльное и влажное. Эти на все возможные масти железные двери, с наваренными на них невообразимыми ручками, вкривь и вкось. И тут и там торчали всевозможные трубы, уродливая проводка и переполненные пепельницы.
Очередное бывшее здание, само по себе распространяющее безысходность. Бесконечный мертвый армированный бетон. Грузовой лифт без дверей и ограждений темнеет в углу пропастью.
Я закурил, выпустил дым в потолок и закрыл глаза. Как будто стало чуть легче, можно было попытаться представить, что ты где-то не здесь. Хотелось заткнуть также и уши, но это было бы бесполезно.
Такой вот он, этот самый рок-н-ролл. Изнанка любой романтики – это совершенно невыносимые условия, вонь и грязь. Без веры и дури никуда.
Сзади стукнула дверь. Нарочито ленивой походкой, не глядя на меня, на ходу закуривая и сплевывая на пол, подошел Птица.
– Дай сигарету. Заколебало все. Домой сейчас поедем.
– Давно пора. Ничего сегодня уже не родится, только вытошнит разве.
Я с отвращением загасил сигарету о банку с окурками, прикрученную к трубе.
– От чего это тебя вытошнит? – моментально ощетинился он, готовый теперь, как загнанный зверь, драться со всеми и сразу.
– Да уже от всего. И с чего ты взял, что именно меня?
– Да-а, может… Чего-то я не знаю, что дальше делать. Старик наш просто достал меня сегодня, сил нет. Скучно все!
Я тоже не знал, что делать, и делать ничего не хотелось, не хотелось даже говорить. И я молчал.
Мучительно хотелось пить и жрать тоже хотелось.
– Ладно, пошли собираться.
И мы пошли.
Потом опять эта осточертевшая дорога к метро. Как будто полжизни одна и та же. Осень, темно, все вокруг отвратительно мокро блестит, пронизывающий холодный ветер, бесконечные развалины промышленных корпусов с темными бойницами выбитых окон.
Ребята по инерции говорят