Пока мы шли к стоянке такси, я прикидывала, прилично или неприлично сейчас достать из сумки глазные капли и ещё раз промыть свои опухшие от слёз веки. В этот момент госпожа Хории надела солнцезащитные очки и проблема с веками была решена – я сделала то же самое, спрятав отёчность глаз за тёмными стёклами.
Пять часов назад, заняв место у окна в поезде Синкансэн, я задала себе два несложных вопроса: куда я еду, и зачем мне это надо? Ответ на второй вопрос был лёгким. Как это зачем? Я всегда знала, что рождена актрисой. И все дороги вели меня на большую сцену. Просто судьба долго подковывала меня, давала созреть, обуздывая мои пылкость и нетерпение.
И вот я, созревшая на ценностях мировой культуры, подкованная страстями французских романов, бросалась в отчаянии, как мадам Бовари, к мышьяку, чтобы судорожно набить им рот, и покончить с рутиной бытия, убить в себе преподавателя французского языка и… заблистать под прожекторами японской сцены! Накануне отъезда в Осаку меня одолевали амбиции, от которых захватывало дух. Вот он, мой звёздный час! Зеркала уже отражали ореол славы, венчиком обрамляющий мою голову.
Тут зазвонил телефон. Мама сообщила, что отцу стало хуже. Ещё разгорячённая грандиозным будущим и упоённая рукоплесканиями зрительного зала, я опешила. Как же так? Ведь у папы не злокачественное заболевание крови? Ведь он лечится у лучшего районного гематолога?
Я как будто наступила на длинный шлейф своего тянущегося по сцене платья, зашаталась, цепляясь за декорации… и свалилась в оркестровую яму. Падать с высот актёрской глории в драматическую явь было слишком больно.
Выплёвывая мышьяк амбиций, я кричала в телефонную трубку, смахивала с головы виртуальный парик, а заодно с ним и ореол будущей славы, сдирала накладные ресницы, размазывала грим слезами, умоляя маму сделать всё возможное, чтобы спасти папу.
Положив трубку, я прилегла, уставившись в потолок. Он казался мне глиняным рингом, где, как два борца сумо, давали друг другу увесистые пинки мой звёздный час и страх потерять отца.
Уже поздно ночью опять раздался звонок. На этот раз звонил брат. Мама сильно расстроилась из-за моих стенаний по телефону, полезла за чем-то на верхнюю полку шкафа и упала с табурета. Переломов нет, но на левой ноге образовалась большая кровавая гематома.
Сидя у окна скоростного поезда Синкансэн, я никак не могла найти ответ на свой первый вопрос: куда я еду? За окном лил дождь.
Остановка. Вокзал Корияма. Мамаша усадила своего малыша в кресло с другой стороны прохода и достала для него завтрак – «онигири», треугольник из варёного риса, завёрнутый в лист из спрессованных морских водорослей. Рядом со мной было два свободных места.
Немолодая японская пара вошла в вагон, сверяя билеты с номерами сидячих мест. Впереди шествовал налегке видный супруг, по чьей солидной осанке, сытому облику и вольной походке можно было изучать теорию иерархии доминирования. Ту, где буквой альфа обозначается особь, занимающая доминирующее положение в стае, а в данном случае, в семье. За альфа-супругом несла тяжёлую сумку миловидная омега-жена с лицом, выражающим крайнюю усталость и слепое повиновение вожаку. Тот, бросив на меня орлиный взор и поняв неотвратимость близости с чужестранной блондинкой, уселся рядом. Омега-жена нагнулась к сумке, пытаясь оторвать её от пола, чтобы загрузить на полку для багажа. Вожак не шелохнулся. Тогда я встала, стукнувшись плечом об откидной столик впереди стоящего кресла, и, переступив через колени вожака, схватилась за край сумки, чтобы помочь супруге затолкать её наверх. Что мы, две омега-женщины, и сделали, мило улыбаясь друг другу. А альфа-супруг чуть приподнял своё мягкое место с такого же мягкого комфортабельного кресла и произнёс: «О-о-о!»
Супруга, поблагодарив меня и несколько раз поклонившись, достала кружевной платочек и стала смахивать им пот с лица. Я исподтишка наблюдала, примет ли вожак меня в свою стаю, раз я оказалась впритык к нему по воле компьютерной системы бронирования мест? С учётом того, как старательно он не смотрел в мою сторону и как напрягал мышцы, чтобы, не дай бог, не задеть локтем мою руку, лежащую на подлокотнике, или же коленом не прикоснуться к моей ноге, я сделала вывод: не-а, не принял. Я мешала ему расслабиться, выпить пива, съесть ланч-бокс, потому что была из чужой стаи, являясь бета или омега-особью со светлыми волосами, кожей цвета сметаны, высокой переносицей и серо-голубыми глазами.
Супруги совсем не разговаривали друг с другом. И не только потому, что рядом находилась чужестранка. Они, видимо, вообще не разговаривали друг с другом, как это происходит с большинством японских пар, которые долго живут вместе. По единственному взору, тому, орлиному, положенному на меня альфа-вожаком, я поняла многое. Интимных отношений у пары не было. Супружеский долг был полностью и навсегда погашен после рождения их потомства. Обычный для японцев сценарий. Супруга проявляла слишком много рвения по уходу за детьми, а вожак поначалу обходился подручными средствами, затем,