Несколько лет назад Рамдас встретился в Лимбди с мисс Элизабет Шарп. Она пришла в гости в сопровождении Тхакора Сахиба Лимбди, сэра Даулата Синха. Элизабет неотрывно следила за движениями Рамдаса. Она наблюдала за тем, как он говорит, как жестикулирует, как отвечает на вопросы. Впоследствии она написала: «Мне хотелось выяснить, есть ли в Рамдасе неискренность». Некоторые люди притворяются святыми. Их манера поведения, жесты, выражения лица направлены на то, чтобы убедить мир в своей святости. Таких людей полно. В их действиях присутствует некая основательность, в словах чувствуется напор и значимость. Все это нужно им для того, чтобы их считали святыми. Итак, Элизабет наблюдала за Рамдасом, пытаясь понять, есть ли в нем что-либо, что можно было бы отнести к позерству. Она сказала, что никогда ничего подобного в нем не видела. На самом деле Рамдас именно от нее узнал, что он искренен. Он не знал этого прежде. Он был тем, чем сотворил его Бог. Есть поговорка: «Давайте видеть себя такими, какими нас видят другие». В противном случае человек имеет склонность думать о себе лучше, чем он есть. Рамдас замечает такую черту в людях и улыбается. Он смотрит словно сквозь стекло; он на самом деле наблюдает Игру Бога.
14 января 1961 г.
Рамдас: Бог – это тайна. Невозможно сказать, чем Он является, а чем нет. Размышления о Боге заводят ум в тупик. Что можно тогда о Нем сказать? Когда такое происходит, слова начинают литься из Рамдаса сами собой. Он что-то говорит о Нем. А в следующий миг говорит что-то прямо противоположное. Он даже не говорит – слова сами выходят из него. Когда противоположности сталкиваются и разбиваются вдребезги, единственное что остается – тишина. Каждое мгновение времени можно говорить о чем-то одном – либо о свете, либо о темноте. Что можно сказать о том, что находится за пределами света и темноты? Можно представить свет, можно представить темноту, но представить что-то, что находится вне того и другого, невозможно. Причем, Бога можно реализовать, а вот выразить или как-то определить Его не получается. Бесполезно пытаться описать неописуемое и выразить невыразимое. Он – свидетель своей тишины, Он – свидетель своего разговора. Он – разговор, Он – тишина, и Он – за пределами разговора и тишины. Тишина не может описать Бога. Слова не могут описать Бога. Не должно быть ни разговора, ни тишины. Он – всепроникающая, всевмещающая, всепревосходящая Божественность.
«Когда я говорю, я нем. Когда я иду, я недвижим. Когда я работаю, я отдыхаю». Гита приводит нас в место, где противоположности встречаются, границы стираются. Пуруша статичен, Пракрити динамична: первое – абсолютно покойно, второе – чрезвычайно деятельно. Высшая всеобъемлющая Божественность, о которой говорится в Гите, – это Пурушоттама