– Сам справлюсь. На то есть моё полное боярское право. Но и от их помощи не откажусь, – шагнул к выходу боярин Скобелев. – Я иду с боярами в тёмную комнату. Веди туда немедля того мальчишку, что Богданушку нашёл… Мнится мне, что не всё он тебе рассказал.
– Сейчас, батюшка. Это мы мигом, – засуетился старик, с кряхтеньем поднимаясь на ноги.
Боярин Скобелев, выйдя за дверь, опять с силой приложился посохом по согнутым спинам своих слуг и, тяжело дыша, направился в сторону стоявших поодаль бояр Усова и Пешкова.
– Дошла до нас горькая вестушка, Светозар Алексеевич, – покачал головой введённый боярин Усов Семён Иванович. На тёмном густом меху его четырёхугольной высокой шапки ярко переливались вшитые драгоценные камни. Толстые волосатые пальцы машинально перебирали жемчужные четки. Одет он был в красный праздничный кафтан из тафты с пристёгнутым высоким воротом, также украшенный жемчугом. Под кафтаном виднелась вышитая светлая шёлковая рубашка до колен, подпоясанная зелёным атласным кушаком. Для подчёркивания дородности боярина кушак был подпоясан прямо под объёмным животом. На ногах у него красовались сафьяновые чулки, поверх которых были надеты мягкие красные кожаные сапоги.
– Скажи нам – товарищам своим – чем помочь можем? Может, словом каким, а может, и делом, – дотронулся до плеча Светозара Алексеевича боярин Пешков Антон Спиридонович, разодетый в тёмно-малиновый парчовый кафтан, с меховыми вставками по рукавам и подолу. Алая шёлковая рубашка навыпуск обтягивала его большой живот и также была подпоясана малиновым поясом с кистями из золотых и серебряных нитей. На ногах у него белели шёлковые порты, и обут он был в светло-коричневые башмаки из телячьей кожи.
– Я, конечно, за своих людей отвечаю. Но если узнаешь, что этот убийца из моих холопов, то отдам тебе его на растерзание безо всяких разговоров.
– И я готов к тому же, – важно кивнул боярин Усов. – Только ведь для допроса тебе же и дьяк Лаврентий понадобится.
– Ни к чему он мне. Да и уехал он вчера со двора с именин моих в Александрову слободу, не желая видеть представления скоморохов, – гневно стукнул посохом о деревянный настил Светозар Алексеевич. – Я и сам у себя судилище устрою такое, что убийце этому лучше прямо сейчас на осине самому повеситься. Потому что, когда я его найду, то он вскорости сам меня молить будет, чтобы я ему ускорил его смертный час. А я его обязательно найду. Вы меня знаете… – Знать-то мы тебя знаем, Светозар Алексеевич. Вот только без дьяка судилище незаконным считаться будет. Великий государь много раз напоминал всем об этом.
– Это если кто за забор слово лишнее отсюда вынесет, – упрямо, сквозь зубы, процедил боярин Скобелев. – А так я и сам введённый боярин, как и ты, Семён.
– Ну, мы-то может, и не вынесем. А вот холопам нашим платок на роток не накинешь. Да и у тебя сейчас посторонних людишек на дворе полно. Слух дойдёт до дьяка и, прискакавши сюда, он тебе под нос Судебником тыкать начнёт. Ни к чему сейчас, Светозар Алексеевич, дьяка дразнить. Он