Вставший рядом с боярином Саврасовым бородатый мужчина в чёрной куньей шапке и тёмно-синем бархатом кафтане, расшитом драгоценными камнями, ничем не напоминал скомороха Ратмира, если бы не пронзительный взгляд серых глаз.
– Почему не было известно раннее? – почти не шевеля губами, тихо спросил Ратмир, не сводя глаз с клетки с арестантами.
– Самому невдомёк. Узнал вот только утром и сразу послал за тобой.
– Уже ничего нельзя сделать, – обречённо произнёс Ратмир. – Слишком поздно.
– И уйти нельзя. Сразу донесут, – прикрыв бороду рукавом, отозвался боярин Саврасов. Он окинул взглядом площадь с помостами, толпу народа, бледных бояр на верхних террасах и тихо добавил: – Наши почти все здесь.
– Неужели никто не знал, что такое готовится?! – с каким-то отчаяньем в голосе едва слышно произнёс Ратмир, не сводя глаз со стонущего в клетке Ивана Висковатого. Рядом с ним в клетке сидели ещё несколько бородатых мужчин в белых, запачканных грязью рубахах.
В это время на помост заскочил царский глашатай с длинным бумажным свитком, и на площади моментально наступила тишина. Он начал зачитывать указ царя о предании казни изменников и предателей. Называя очередную фамилию провинившегося, глашатай поднимал глаза, ожидая реакции толпы. Но люди, внимательно слушая, не проявляли почти никаких эмоций, кроме отдельной кучки любителей подобных зрелищ.
Ратмир не спускал глаз с дьяка Лаврентия, откровенно не скрывавшего радости по поводу происходящего, с известного начальника царской опричнины – худородного боярина Саввы Печёрского, без устали махавшего кнутом. Внимательно разглядывал он и незнакомого ему рыжебородого опричника, проявлявшего чрезмерное усердие и сломавшего руку Висковатому. С болью и невыразимым отчаяньем Ратмир смотрел на повозку с клеткой, где корчился от боли сам Висковатый и где копошились несчастные пленники, ожидавшие своей страшной участи.
Неожиданно его взгляд привлёк ещё один всадник, находившийся позади повозки. Ратмир вспомнил, что видел этого опричника накануне, когда товарищ его разрубил напополам женщину по имени Татиана. Из-под железного шлема опричника вдоль его жилистой шеи топорщились рыжие пряди волос, а редкая рыжая бородёнка едва покрывала подбородок и часть шеи. Этот опричник, в отличие от своих товарищей, вёл себя спокойней и без нужды плёткой не размахивал. Он нехотя посматривал по сторонам, лишь изредка кидая взгляд на пленников, тесно сидевших в железной клетке.
Глашатай закончил читать царский указ, и по приказу Великого государя трое палачей с помощниками приступили к казни. Первым они выволокли Ивана Висковатого – главу Посольского приказа. Тот, наконец осознавший, что пощады ему не дождаться, крикнул, что было мочи: «Да будьте вы прокляты, кровопийцы, с вашим царём!» Толпа ахнула, и на площади опять наступила тишина. Все посмотрели