На том конце дециметровой волны молчали – абонент, похоже, впал в неловкость, он-то по-прежнему в аквариуме плещется. Глупыш, переживает, совестно ему, вишь ли, корм из рук хозяина получать, в то время когда Африка с Латинской Америкой голодает, да что Африка – старший товарищ, учитель от кормушки отлучён! Вон, даже в завирусованную Доминикану готов отчалить, да кто ж его, безработного журналюгу, туда без денег пустит!
– Может, деньгами выручить? Как у тебя с этим?
– Спасибо, коллега. Резервный фонд пока не исчерпан. Жаль, что не неисчерпаем. Но за души прекрасные порывы спасибо. Буду иметь в виду.
Господи! Не оскудела ещё земля русская правильными человеками. Сам от зарплаты до зарплаты, а вот, поди ж ты… Хотя, человек-то, в общем, не чужой. В «Дрим-Диме» звонивший стоял одесную* от меня, был самым ценным моим помощником. Талантливый мальчишка, я, можно сказать, в своё время путёвку в жизнь ему выписал. Как сейчас помню – стоит в дверях высокий нескладный подросток, со славным лицом константино-васильевского* северянина, его даже очки в дешёвенькой роговой оправе – не портили. Ну, или почти не портили. «Вы, сударь, кого ищете?», – спрашиваю его. – «Редактора отдела культуры и образования». – «Кто ищет, тот обрящет. Я и есть тот самый редактор. Почти – реактор. Очевидно, стихи принесли?» – «Нет, рассказ». – «Надо же… А по виду – не скажешь, что прозаически на мир смотрите. Ну, давайте, что ли», – внутренне вздыхаю я.
*Одесную – справа, по правую руку (древнерус.), то есть был, что называется, правой рукой.
*Константин Васильев – великий русский художник, всем своим творчеством и всем своим естеством пытавшийся проникнуть в тайну русского характера и русской судьбы. Трагически погиб «на взлёте».
Вид мальчишка имел какой-то несовременный, оттого внушал симпатию, и я, опять же внутренне, поморщился от перспективы говорить ему через период всякие утешительные слова типа «Задатки у вас есть, развивайте… Но пока сыровато… для публикации не дотягивает… но вы учитесь, трудитесь…главное, жизнь познавайте… у вас, молодой человек, всё впереди…» и прочую лебеду, которую приходится произносить по долгу службы редактору отдела культуры городской вечёрки, щадя самолюбие большинства рвущихся в творцы.
Ан нет! Опус у пятнадцатилетнего мальчиша неожиданно оказался вполне крепким по текстуре, неожиданным по фабуле и даже философским по подкладке. Через пару недель рассказ «Древо» выпорхнул в свет, потом я с радостью и гордостью открывателя таланта благословил, слегка подредактировав, ещё несколько его вещей,