Мы с товарищем вдвоем на горку подымалися
По нагану заряжали драться собиралися.
Эх! Ссссучары подлы!!!
Он топнул ногой так, что стекла в избе задрожали. Назревала драка, кто-то уже вырывал из забора кол, уполномоченный поднялся разнимать противников, но репортер не стала ждать развязки любовной драмы и вышла на улицу.
Близились сумерки, и соловьи рассаживались по веткам, готовясь к концерту. Где-то за рекой уже первый артист начинал свою партию. Дорога вела мимо длинного, с почерневшими жердинами загона, там пустовала изба Дубителя. Хозяин ее, сердитый мужик, которого не любили в Полицах, теперь был в Сибири – его с большим семейством выслали год назад. Дом их так никто и не занял, даже двери не тронули, хотя во всех отставленных избах распахнутые ворота уже на все голоса скрипели на ветру – боялись, потому что дубителева баба, Настя Черная, была колдуньей и все несчастья – корова ли заболеет, объевшись некоси или мужик сильно запьет, обычно связывали с нею – «сделано» говорили в деревне. Корреспондент еще после митинга сложила здесь съемочную аппаратуру в уверенности, что возле этого дома все будет в сохранности. Так и есть – техника на месте. Выйдя за ворота, она обернулась, услыхав чьи-то шаги. Лёнька Скобарь, с заметно распухшим глазом, догнал ее, и сходу поддев под руку, шутливо пропел: «Разрешите, фрау-мадам?» Пахнуло самогоном. Репортер выдернула руку. «Шутка, товарищ корреспондент, я не кадрить вас преследую – сказал Ленька, показавшийся неожиданно трезвым – скажите, отчего это ваши родственники такие несознательные? Партячейка всех сагитировала в колхоз, тока энтим, хоть кол на голове теши. И ведь не вышлешь в Сибирь – один портной в округе. Шибко это портит отчетность, чесссслово, ведь поголовная коллективизация – и в его голосе зазвучала просьба – я уж не знаю с какими глазами и в райземотдел теперь являться. Подсобите вы нам, а?»
Репортер упрямо молчала, и они шли несколько минут в тишине.
– Колхозы скоро сделают Россию самой, что ни на есть, хлебной страной! Ты ж читала товарища Сталина, раз с городу приехамши? Вот и проработай сваво деда, коль ты корреспондент – Ленька стал раздражаться и перешел на «ты» – все вступають, а эти бараны только пальцем в жопе…
Репортеру сделалось невыносимо тоскливо от его пропаганды, так как видела она далеко вперед. Голос Скобаря стал отдаляться, репортер задумалась отрешенно, разглядывая пустые глазницы изб и причудливые облака над крышами. Подул ветер и от сараев потянуло навозом. «Трактора, артели, колхозы… мужики не дурней паровоза… дед твой в жопе заноза, советская власть и с хлебом обозы… куды пританцуем?!»
ДИРЕКТРИСА
Острый луч солнца проткнул довольно поношенные, зеленые шторы блэкаут, обрамленные кружевом, с маленькой дыркой посредине и чернильным пятном сбоку, осветил полумрак комнаты и стол, заваленный книгами, сверкнул на горлышке Аква минерале, чуть задел монитор компьютера