– Что бы это значило? – подумал он, всматриваясь в пятно, и через несколько мгновений понимание надвигающейся несостоятельности рождения нового миллионера пришло к нему. Он осознал, что может остаться тем, кем есть, т.е. вечным безработным хлюпиком. – О, боже! – простонал Сергей. – У меня нет банковского счёта!
Скинув с худеньких ног залатанное трико, от многолетнего пользования отвисшее складками на коленях, он нырнул под кровать и со словами: «Где же они, чёрт бы их побрал! – стал взбивать подкроватную пыль. – Где? Чхи-и, чхи-и!» – донеслись из мутной глубины чих и односложный вопрос, и тощий зад, тряхнувшись, всколыхнул лоскут ткани, свисающий ровным треугольником с некогда чёрных, а ныне серых семейных трусов.
Через минуту зад колыхнулся ещё раз, и на свет выползло инопланетное существо с серым пухом-пылью на лице.
– Чхи-и-и! – издало существо потусторонний звук, пыль осыпалась с его лица и белому земному свету предстал простой российский гражданин с радостно блестящими глазами и сжатым правым кулаком, из которого проглядывала ткань инопланетного происхождения.
Через секунду сквозь эту ткань выпяливались тёмно-жёлтые ногти больших пальцев его ног, а ещё через минуту бледный кусочек кожи зада Сергея, огромным глазом выпучивавшийся из дыры в трусах, закрыли праздничные бостоновые брюки, – единственное наследство, оставшееся ему от давно утонувшего в луже отца, которому в свою очередь они достались от его отца.
– Бедный папа! Знал бы ты, кем скоро станет твой сын, порадовался бы за меня! – изрёк Скргей длиннющую фразу и… безвольно опустил тощий зад на кровать. – О, боже! Где же я возьму доллары, чтобы открыть счёт, если и рублей-то нет!
Решение созрело моментально.
Опять-таки через минуту Сергей стоял на лестничной площадке и настырно долбил кнопку звонка соседки Любки, которая всегда долго смотрела в глазок, перед тем как открыть дверь. За глаза кое-кто из соседей звал её лохушкой, она об этом знала и плевала на них с высоты в прямом и переносном смысле. В прямом – с балкона пятого этажа, в переносном – перенося тягучую слюну из своего огромного рта на постылые двери злыдней, а в злыднях у ней ходили жильцы всего подъезда, кроме благовоспитанного соседа Сергея, который при встрече, когда был не очень сильно пьян, узнавал её и протяжно произносил: «Здра-а-а-сте Ва-а-м, Любо-о-вь Аки-и-ньфефна!»
Прошла минута, за ней вторая. За дверью тишина, но Сергей знал, что Любка смотрит на меня в глазок и принимает решение, которое может перевернуть всю его жизнь, – поставить с шатающихся ног на твёрдо-стоящие на земле.
На третьей минуте что-то звякнуло, потом брякнуло, затем пискнуло по ту сторону двери, и она распахнулось во всю свою мощь – узкую щёлочку, сквозь которую показался левый Любкин глаз.
– Чё тебе, Серь? – проговорила щёлочка Любкиным голосом.
– Я…