– Гришу вчера похоронили, – сообщил на ее молчаливый вопрос.
Во как… Натали стала сердито выкладывать продукты из магазинного пакета. Антон наблюдал за ней.
– И что? – прервала процесс Натали.
– Тебя перед смертью вспоминал. Сходить к тебе просил.
Натали разобралась с продуктами, захлопнула холодильник и шумно уселась напротив.
– Что ко мне ходить? – поглядела жестко ему в глаза.
Антон взгляд выдержал:
– Извинение передать.
– Ну. Передал?
Хотела добавить: а теперь – гуляй…
Не стала.
Поднялась, задумалась насчет ужина. Можно яичницу соорудить… Заодно и этого накормить. Тоже, наверное, голодный: щеки вон впалые. Или это от горя? Может, от горя, и что? Жалелку, что ли, ему включить?
С ужином не ладилось. Мысли разъезжались, не хотели собираться на яичнице.
– Ладно, – Натали погасила горелку. – Пошли, что ли, куда, помянем…
Антон кивнул, точно того ждал, и заковылял в коридор обуваться. Натали вспомнила про его хромоту, вздохнула, вытерла руки и сама пошла туда. Молча оделись, обулись и вышли.
Засели в кафе по соседству. Натали лень было снова выводить машину; Антон оказался вообще «безлошадным».
Натали спросила себе солянку; подумав, добавила водку и соленья. Антон показал жестом, чтобы рассчитывала только на себя. Непьющий. Томатный сок только взял, прям детский утренник какой-то.
Выпили: она водку, он сок. Принесли пепельницу, Натали вытянула ноги, зевнула и закурила.
– Пусть земля ему будет пухом, – сказала, чувствуя, как водка начинает свое теплое действие.
Антон одобрительно кивнул.
– Улыбнись-ка, – сказала Натали.
– Чего?
– Улыбнись, говорю.
Антон настороженно улыбнулся.
– Женатый? – Натали стряхнула пепел.
Антон помотал головой: «Кому косоногий нужен?»
– А работаешь…
– Электриком. Могу сварку. Малярку разную. Инструктором по шахматам…
Это хорошо, что инструктором, подумала Натали и снова стряхнула пепел.
Допивать графин не стала: мозги нужны были ясными. Принесли солянку.
Натали задержала ложку на весу.
– Возьми меня в жены, Антон.
Сказано это было каким-то глухим, не ее голосом. Антон чуть поднял бровь. Брови были у него густые, богатые… Но Натали бровей его в тот момент не видела: глядела в суп, где меж картошкой и мясом плавала одинокая оливка.
– Детей тебе рожу, – поиграла с оливкой Натали. – Верной тебе буду. Послушной. Пять лет гарантию даю, – прибавила для чего-то.
Подняла глаза на Антона. Тот слушал неподвижно, только губами двигал. Шлеп-шлеп. Как покойный брательник.
– Хорошо. Я тебе тоже буду… – Антон запнулся. – Только одно условие…
Взял