Прохожие частенько задерживались послушать. Но скоро шли по своим делам: сапожник не отличался смысловым многообразием. Изредка заходил участковый для ведения плановых бесед профилактического характера. Толку от них не было никакого. Разве что фактом своего появления милиционер провоцировал свежую тему для вечернего оглашения с «трибуны».
Нашими соседями по лестничной площадке были дядя Гриша и дядя Володя. Оба любители выпить, но алкоголь почему-то оказывал на них диаметрально противоположное воздействие. Обыкновенно мрачный и неразговорчивый дядя Володя становился общительным и душевным. По пути домой охотно общался со встречными, трепал по головкам детишек. А добродушный и спокойный дядя Гриша, «приняв на грудь», становился злым и агрессивным.
Пьяный дядя Гриша очень не любил дядю Володю. О чем регулярно и сообщал ему, используя в качестве мегафона сквозную на две квартиры электрическую розетку. То есть, кричал про соседа всё, что наболело, приложив губы прямо к ней. Однажды для пущего усиления звукового эффекта надумал открутить с розетки пластмассовую крышечку и, ясное дело, получил током по губам. Контузило прилично, несколько дней был тих и печален. Ходил с ожогом на губе. Зато его мстительная жена злорадно говорила маме: «Есть-таки Бог на небесах!».
Председателем нашего «домкома» (или как-то по-другому?) был отставной полковник из второго подъезда. Мама утверждала, что он, скорее всего, из военных кавалеристов. Что не исключено, если судить по кривизне ног и походке. Но человек энергичный и ответственный. Периодически выгонял жильцов на облагораживание домовой территории. Все дружно сажали деревья и кусты, ухаживали за клумбами у подъездов. Примечательно, что практически никто не сачковал. И поныне, когда случается бывать в тех краях, восхищаюсь, как аккуратно, аллеями и «по ранжиру» растут посаженные нашими родителями деревья. А вот около других домов – абы как растут, то есть совершенно бессистемно. Прямо английские сады какие-то.
Когда дому присудили высокое звание «Дом образцового порядка и высокой культуры быта» с торжественным открытием соответствующей таблички, в глазах нашего председателя блестели слезы законной гордости. Почётное звание – говорю без иронии – он заслужил честно.
Его младший сын Алик был одноклассником моего брата. Парень рослый, нескладный, добродушный и в отца кривоногий. Однажды из любопытства «побрил» папиной электрической бритвой (новинка!) мамин любимый кактус. Кактус вроде бы остался жив: бритва умерла, не успев толком добрить объект. Да и сам Алик выжил чудом. Поскольку во время «следственного эксперимента» орал так, что сердобольные соседи стучали в дверь, взывали к милосердию и даже грозились милицией: рука у отставного полковника была отменно тяжелой.
Тут, пожалуй, имеет смысл освежить