Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века. С. М. Фалькович

где-нибудь сформируется какое-то ядро польской армии, лишь бы только сформировалось, будет сделан великий важнейший шаг». Но он подчеркивал, что роль самой Польши гораздо важнее роли эмиграции: сила нации – «в единстве духа, чувств, стремлений и единстве направления. Все, что разъединяет, разлагает и разделяет, – считал Чарторыский, – для нас смертельно»⁴⁸.

      Союз национального единства пропагандировал эти положения в своей печати: в 1833 г. выходил «Feniks», в 1834–1839 гг. – «Kronika emigracji polskiej», которую редактировали Кароль Сенкевич и Кароль Боромеуш Гоффман. Выходил также постоянный орган консерваторов «Kraj i emigracja», издававшийся Янушем Вороничем и Людвиком Быстшоновским с 1835 по 1843 год. Одним из главных результатов развития консервативной мысли был вывод о том, что нужно заранее перед взрывом восстания признать будущую власть, чтобы сохранить главные ценности – свободу, «безопасную для всех под сильным постоянным правительством», равенство, моральные устои, веру. Вытекала отсюда и мысль о конституционной монархии как наилучшем строе, гарантирующем все эти ценности. Эту концепцию вполне разделяли ряд деятелей эмиграции, которые, как, например, Мохнацкий, видели в эмигрантах «солдат независимости» Польши и хотели их объединения вокруг Чарторыского, считая эту фигуру наиболее подходящей для роли вождя будущей борьбы за независимость. На страницах близкого ему печатного органа «Pamiętnik emigracji» («Дневник эмиграции») Мохнацкий выражал стремление к скорейшему восстанию, но без социальных потрясений, так как считал: «Крестьянин и шляхтич это два главных элемента Польши. Оба составляют единое целое […]. Народ, который восстает, не может делиться на части; противоречивые интересы этих частей не могут сталкиваться между собой во время восстания, а потому в восстании нет партий». «У нас массам не требуется ничего ни у кого насильно отнимать, – заявлял он, – потому что все принадлежит им по праву, и по праву, не завоеванному силой, а добровольно, по-братски утвержденному меньшинством в пользу большинства». Как и князь Адам, Мохнацкий имел в виду Конституцию 3 мая 1791 г. и утверждал, что нужно будет лишь выполнить заветы Четырехлетнего сейма. По мнению Мохнацкого, все социальные конфликты необходимо было отложить на будущее, чтобы не мешать единству в восстании, успех которого во многом зависит от единого руководства, и назначение руководителем Чарторыского он считал оптимальным вариантом. «Для нации, – писал он Замойскому 20 октября 1834 г., – спасение в том, чтобы Польша увидела князя во главе этих повстанческих идей. Враги родины и эмиграции доказывают, что князь хочет только Конгрессовой Польши и амнистии. Мы же, напротив, доказываем, что князь намерен отправиться отсюда на защиту всей Польши». Мохнацкий допускал, что помочь восстанию может и европейская дипломатия, и всеобщая революция, но руководство Союза национального единства было решительно настроено против пути карбонарских революций. Его сторонники злобно комментировали провал