– Вы искали в гримуарах Артэ Табиуса?
– Искала, – она поджала губы, – я видела четыре его гримуара из шести. Ещё два, по слухам, погибли. Тот, где Табиус писал об Изначальных…
– И тот, где он писал об истоках магии. Они не уничтожены, они пропали незадолго до войны. Считается, что они хранились здесь, в библиотеке Атоллы.
Она вздохнула и, запрокинув голову, прочертила в воздухе полукруг собственным затылком. Видимо, спала не лучше меня.
– И в чём разница, господин Трэйн? После войны многие не могут найти людей, не то что фолианты.
– Людей – это не ко мне, – сказал я рассеянно, – а вот насчёт фолиантов дело проще. Если кто-то его брал, пусть даже до войны, в архиве должны были сохраниться записи.
Гретхен резко подняла голову. Глаза её блеснули.
– И вы сможете его отыскать?
Я колебался. Чёрт меня дёрнул повыделываться. Эти записи можно перекапывать годами. И Гретхен вряд ли поможет мне в этом. Она смотрела на меня в упор. Я видел волнение в её глазах, но она не торопила. Видимо, догадывалась, что требовать от меня что-то бесполезно – я ведь могу их и никогда «не найти». Но и упрашивать не хотела.
– Могу, – сказал я наконец, – если вы мне объясните, что это за знак и почему он так вам запал.
Она снова поджала губы.
– Я не могу.
– Что значит – не можете? Или мы не должны работать вместе?
Она отвернулась и снова прошлась по комнате, меряя пространство размашистыми шагами. Эта её закрытое до самого подбородка платье смотрелось так странно… Многих дам подобное делает похожими на книжных червей или школьных наставниц, но у Гретхен лишь подчёркивала изысканную грацию, стройность и быстроту движений.
– Ну, хорошо, – сказала она, – этот знак, – она ткнула в бумажку тонким пальцем с острым ногтем, – как считает Артарий, может заблокировать магические способности. Если мы найдём, откуда он взялся, и поймём, как он работает…
– То, возможно, сможете привить магические способности тем, у кого их нет. Гретхен, а вы, собственно, что ищете, магию или магию света?
Она остановилась и посмотрела на меня.
– А в чём разница, Трэйн? Свет и тьма, как вы их разделяете? Тьма – это те, кого можно убивать, свет – те, кого нельзя? Так? Ещё разница есть?
– Только не начинайте, – я поднял руку перед собой, – у меня от вас и так голова болит.
– Но вы сами завели этот разговор, вам и заканчивать.
Я вздохнул.
– Скажем так, те, кого можно убивать – это те, на кого указал император. Тьма и свет тут ни при чём.
Кажется, в её взгляде промелькнуло любопытство.
– Удивлена, что вы это понимаете.
– Ведьмаки стареют не только лицом, Гретхен.
– Ну, хорошо, – она присела на один из столов, – так в чём тогда разница?
Я смотрел на неё какое-то время. Ответа у меня не было.
– Свет, – сказал я наконец, – это то, что приказал искать Артарий. А Тьма – то, чего он искать не приказывал.
Гретхен расхохоталась. Затем, успокоившись, опять посмотрела